Летом 1943 года Прокофьев с женой обосновались в Перми. Здесь он встретился
со своими друзьями из Кировского театра. Это были деловые встречи - близилась
к завершению работа над балетом „Золушка". Но до премьеры было еще
далеко.
Прямо-таки „болдинский" характер носило пребывание композитора летом
1944 года под городом Иваново, где жили и работали многие советские музыканты.
Позднее Арам Хачатурян вспоминал: „В Ивановском доме творчества Сергей
Сергеевич сочинял с неукоснительной регулярностью. Каждое утро он ходил
в близлежащую деревню, где Дом творчества снимал комнаты для работы композиторов.
Там, в скромном домике, стоявшем на краю деревни, были написаны Пятая
и Шестая симфонии, Восьмая соната, цикл фортепианных пьес из „Золушки"
и многое другое. Сюда время от времени собирались жившие в Доме творчества
музыканты, чтобы познакомиться с новыми работами Сергея Сергеевича".
Да, это был великолепный творческий урожай. Наверное, предвестие победы
над врагом было для композитора дополнительным стимулом. Восьмая соната
завершала фортепианную триаду, ставшую, без всякого преувеличения, важнейшей
кариатидой современного пианистического репертуара. Ее первым интерпретатором
стал Эмиль Гилельс.
13 января 1945 года слушатели в последний раз видели Прокофьева за дирижерским
пультом. Он руководил исполнением своей Пятой симфонии. В ней, говорил
композитор, „я хотел воспеть свободного и счастливого человека, его могучие
силы, его благородство, его духовную чистоту. Не могу сказать, что эту
тему выбирал, - она родилась во мне и требовала восхода. Я написал такую
музыку, какая зрела и, наконец, наполнила мою душу". Может быть,
именно поэтому симфония покоряет слушателя прежде всего своим удивительным
мелодическим богатством. Вскоре она прозвучала под управлением Евгения
Мравинского в Ленинграде, а затем с ней познакомились и зарубежные слушатели.
После нью-йоркской премьеры (Бостонский оркестр во главе с Сергеем Кусевицким)
критик журнала „Мюзикал Америка" писал: „С нетерпением ожидавшаяся
Пятая симфония Прокофьева разразилась подобно разрыву бомбы над музыкальным
горизонтом Нью-Йорка. Трудно описать, не впадая в преуменьшение, произведение,
столь прекрасно оркестрованное, так мудро сконструированное, сочетающее
в себе талант и изобретательность".
Словом, выступая в 1944 году на пленуме оргкомитета Союза композиторов
СССР, Д. Шостакович имел все основания сказать: „Большое место в современной
советской музыке принадлежит С. Прокофьеву. Его дарование удивительно
расцвело в наши дни. Прокофьев, к сожалению, не занимается педагогической
деятельностью. Его нельзя назвать учителем и воспитателем нашего молодого
поколения в буквальном смысле этого слова. Однако его влияние на многих
композиторов очень велико".
Но ведь мы еще не упомянули главного свершения Прокофьева тех лет. Еще
за несколько месяцев до рокового июня 1941 года у него возник дерзкий
замысел. Вместе с Мирой Мендельсон он начал обдумывать план оперы по роману
Льва Толстого „Война и мир". Патриотический подъем, охвативший весь
наш народ в пору борьбы с фашизмом, делал эту тему не только исторической,
но и вполне актуальной. Если вспомнить масштаб толстовской эпопеи, то
можно представить, какую сложную задачу предстояло решить композитору.
Он говорил: „Мой либреттист и я стремились полностью сохранить дух произведения
Льва Толстого и его язык. Там, где авторам либретто не хватало толстовских
диалогов, диалоги приходилось строить по тексту романа и характеристикам,
данным Толстым его героям. Кроме Толстого, мы обращались к запискам поэта-партизана
Дениса Давыдова и к текстам песен, сложенных народом во время Отечественной
войны 1812 года".
Переезжая из города в город, сочиняя разные произведения, Прокофьев не
оставлял своего грандиозного центрального замысла. Создание оперы - это
путь исканий и проб. Композитор настойчиво искал лучших музыкальных решений,
способных передать многоплановое богатство литературного первоисточника.
В своем эпическом полотне композитор использовал, кажется, весь арсенал
оперного искусства, накопленный его великими предшественниками. Ему удалось
воссоздать и внутренний мир толстовских героев, и передать патриотический
пафос эпического полотна. В соответствии с таким „комплексным" замыслом
Прокофьев смело сопоставляет камерно-лирические и народно-массовые сцены.
Мелодический рельеф и выразительный речитатив, тонкая звукопись и размах
симфонизма, психологический подтекст и драматический напор - все это органично
сплетается в уникальном образце оперного реализма.
Публика знакомилась с этим сочинением, так сказать, поэтапно. Еще в октябре
1844 года ее показал Ансамбль советской оперы Всероссийского театрального
общества. Певцы пели под фортепианный аккомпанемент. В июне 1945 года
прошло концертное исполнение в Большом зале Московской консерватории.
За пультом стоял преданный пропагандист прокофьевской музыки С. Самосуд.
Огромный успех сопровождал и постановку первой части в Ленинградском Малом
оперном театре (1946). Но полностью увидеть свое детище на сцене композитору
так и не довелось.
Труд Сергея Прокофьева в военную пору без всякого преувеличения можно
назвать титаническим. Такое напряжение отразилось на его здоровье. Его
поразило тяжкое гипертоническое заболевание. Он вынужден был ограничить
свою композиторскую работу. М. Мендельсон писала С. Эйзенштейну в августе
1945 года: „Врачи строжайше запретили пока всякие занятия. Он сам тянется
работать и тяжело переживает вынужденное бездействие".
Однако бездействие продолжалось недолго. Наверное, его силы поддерживало
и внимание, которым в то время была окружена его музыка. Она звучит в
театральных и концертных залах по всей стране. Утверждается мировое признание
прокофьевского творчества. И это тоже заставляет Прокофьева работать с
удвоенной энергией. Осенью 1945 года С. Самосуд впервые дирижирует „Одой
на окончание войны", тогда же композитор ставит точку на кинопартитуре
ко второй серии „Ивана Грозного". Фильм на экраны не вышел: начался
сталинско-ждановский погром отечественного искусства. Для Прокофьева эти
тяжкие испытания были впереди. А пока Большой театр с успехом ставит его
„Золушку". „Мне хотелось, чтобы этот балет был как можно более танцевален,
- писал композитор. - „Золушка" написана в традициях старого классического
балета. В ней много вариаций, па-де-де, три вальса, адажио, гавот, мазурка.
В музыке Золушка характеризуется тремя темами. Первая тема - обиженная
Золушка, вторая - Золушка чистая и мечтательная, третья широкая тема -
Золушка влюбленная, счастливая". Прокофьев написал чудесную сказку,
и она завоевала прочную любовь зрителей сперва в Москве, а потом в Ленинграде,
где „Золушка" была поставлена Кировским театром.
Недуг одолевал Прокофьева, с 1946 года он почти безвыездно живет на даче
в поселке Николина Гора под Москвой. Но расстаться с работой он просто
не может. Он пишет новую скрипичную сонату и посвящает ее первому исполнителю
- своему другу Давиду Ойстраху (партнером скрипача был Лев Оборин).