Частушки — песни для себя и про себя, о моем, нашем отношении к другому
человеку, другим людям. Они предельно личны. Высказывание от первого лица
—основная форма выражения в частушках. обращаюсь к подруге (подругам),
парню (парням), отцу, матери, сестре и т. д., жалуюсь им, прошу у них
совета, помощи, оправдываюсь перед ними, упрекаю или ругаю их, смеюсь
над ними, сочувствую; я выражаю свое отношение к парню (девушке), подруге
(товарищу), другим лицам, событиям, говорю о своем состоянии. Кроме того,
высказывание ведется и от лица коллективного персонажа — нас: девок, парней,
подруг, товарищей, меня и милого (милой).
Есть частушки, в которых о ком-то или о чем-то сообщается в третьем лице
и нет персонажа, от имени которого поется песня. Отсутствие личного начала
в них скорее формальное. Например, в частушке:
В том конце собака лает,
В этом — парочка идет:
Миша Маню провожает,
Миля песенки поет,—
о «парочке», Мише с Маней, говорится как бы со стороны, однако и в этом
случае персонажи песенки — наши знакомые, за ними, хотя это прямо не выражено,
«наблюдаем» мы, парни, девки (подростки).
Предельно, личный характер частушек порождает иллюзию тождества исполнителей
и героев песен, особенно у некоторых собирателей-фольклористов, наблюдавших
бытование этого жанра кратковременно и со стороны. Высказывания поющих,
обращение их к присутствующим, оценки и характеристики (порой весьма нелестные)
людей, в данном кругу всем известных, настолько непосредственны, что кажется:
частушки возникают, сочиняются сейчас, в момент исполнения, вызваны конкретной
ситуацией.
Персонажи частушек разнообразны и противоречивы по характерам. В одной
частушке признание:
Ухажера не нажить,—
Мое дело смирёное.
В другой:
Заведу себе миленочка
Во всяко времечко.
В одной безоговорочная покорность родителям:
Нелюбой приехал сватать,
А любой сидит у нас.
С тяти воли не сымаю,—
За которого отдаст.
В другой:
Обвенчаемся с миленком —
Тятьке с мамкой фигу — на!
В одной частушке:
Два миленка в Красной Армии,
И третьего возьмут.
Мои каренькие глазыньки
Четвертого найдут.
В другой:
У меня залетки нету,
Мне не надо сменного.
Как отслужит, выйду встречу
Своего военного.
Приведены примеры крайних точек зрения на одинаковые жизненные ситуации. Есть множество частушек, обозначающих постепенный переход от одной крайности к другой. Было бы неверно утверждать, что одни частушки поют лишь неунывающие, бойкие, отчаянные девушки, а другие — только тихие, смирные, верные. На посиделках, при хождении с песнями по улице, на работе, когда частушки исполняются хором, весь репертуар данной местности может быть пропет в одном коллективе, как бы отдельные песни ни противоречили одна другой или характеру отдельных членов хора. При наличии времени и возможности (в дороге, в поле, в лесу, дома) и один человек поет не только те частушки, которые соответствуют его возрасту, характеру или его личной любовной коллизии. Девочка-подросток поет о горячей любви, разлуке и замужней жизни, старуха —о кудрявом дролечке, о милом рекруте и солдате, о свиданиях и провожаниях; парень —от имени девушки жалуется на характер милого, его легкомыслие, измены; женщина —от имени парня тоскует оттого, что сударушка не достанется ему. «Несоответствия», которые можно наблюдать тысячами, будут таковыми лишь в случае нашего отождествления исполнителя и героя песни.
И.М. Никифоров. Рекруты в Верее. 1960-е гг. Г. Пушкино, Московская
обл.
Частушки обладают всеми признаками художественных произведений, в которых
образы, будучи однажды созданными (или многократно преобразованными, так
как речь идет о произведениях устного народного творчества), приобретают
относительную самостоятельность. А поскольку это песни, при их исполнении
происходит «вхождение» певца (певцов) в образы этих песен. Человек отождествляет
себя с тем персонажем, от имени которого песня поется. Но это — отождествление
во время пения. Вспоминается другая частушка, в ней другой характер у
персонажа, иная жизненная ситуация, и происходит перевоплощение в иной
образ. Песня помогает девочке-подростку вообразить себя взрослой девушкой,
за которой парень ухаживает, которой в любви объясняется; старая женщина,
перебирая в памяти частушки, переносится во времена молодости, ставит
себя в различные положения, бывшие и не состоявшиеся в ее далекой юности.
И.М. Никифоров. Красные кавалеристы. 1960-е гг. Г. Пушкино, Московская
обл.
В народе существует выражение «играть песню». Исполнение частушек тоже
в определенной степени игра: быстрый переход в воображении из одного состояния
и возраста в другие, подстановка своего я во всевозможные положения жизни.
Среди различных тематических и плясовых подборок, складывающихся чаще
всего в процессе исполнения, есть «разговоры двух подруг» (см. № 1925—1943).
Подруги, например, рассуждают о достоинствах и недостатках своих «миленкоз»,
хотят меняться ими, собираются их продавать, купить новых и т. д. Конечно,
шуточные диалоги подруг воспринимаются окружающими как «представление».
«На публику» рассчитаны вообще частушки юмористического и сатирического
характера и, следовательно, должны «играться». Все же основная масса частушек
не нуждается в слушателях и зрителях, даже не всегда допускает их. Однако
и исполнение «для себя» (одним человеком, группой людей) требует «вхождения»
в образы, игры.
В «разговорах» подруги попеременно обращаются одна к другой. Множество
частушек также обращены к кому-либо: к подруге, сопернице, товарищу, милому,
милой, отцу, матери, сестре и т. д. Этим лицам вовсе не обязательно быть
при исполнении, а в ряде случаев те или иные частушки даже не могут быть
спеты при них. Обращение к людям, так же как к птицам (соловью, кукушке),
цветам и растениям, к речке, горе, тропинке и т. д.,—поэтический прием.
Смешно полагать, будто девушка ищет воробьев, чтобы спеть им:
Пташечки-воробушки,
Летите выше нёбушки.
Обращение к людям, явлениям и предметам из мира природы — древняя народно-поэтическая
традиция, художественная условность песен.
Со второй половины XVIII в., когда в литературной поэзии начинает господствовать
силлабо-тоническая система стихосложения, народный песенный репертуар
постоянно пополняется текстами, сочиненными известными и малоизвестными
поэтами. Влияние песен литературного происхождения, а также поэзии, распространявшейся
через книгу, сказалось на новом песенном жанре, который по форме значительно
удаляется от старинных песен. Традиционные русские песни не знали рифмы
как обязательной нормы при организации текста, не придерживались строгой
метрической системы, свойственной литературной поэзии. Легко убедиться,
что четкий ритм и рифмовка — опорные явления при построении частушек.
Новизна частушек все же такова, что не позволяет противопоставлять их
старинным песням, говорить о разрыве с ними. Частушки возникают на глубокой
основе русских песенных традиций, развивают и обогащают их, вбирая в себя
возможности и качества ряда жанров и видов русской крестьянской песни.
И.М. Никифоров. Гулянье. 1960-е гг. Г. Пушкино, Московская обл.
Короткие припевки издавна были известны на Руси. Они исполнялись на свадьбах,
при различного рода играх и хороводах во время календарных праздников
(святки, масленица, красная горка, семик и др.), имели обрядовый, «утилитарный»
характер, то есть это были песни-заклинания, просьбы, призывы, побуждающие
участников обряда или игры к какому-либо действию. У частушек, в отличие
от их предшественников, нет этого качества «утилитарности»: они —«чистая»
лирика, поются обычно одна за другой без особого выбора, не обязательно
сопровождаются действиями (пляской).
В одной из частушек хорошо сказано о принципе их следования при исполнении:
«Я частушку на частушку, как на ниточку, вяжу». Подобное нанизывание коротких
песен в русском фольклоре —не новость. Древнейшие артельные трудовые песни
(типа «Дубинушки») составлялись из не связанных сюжетно припевок-приговорок
(из одной, двух, трех строк-фраз), и после каждой из них повторялся один,
организующий усилия многих работающих, припев; нанизывание припевок продолжалось
до завершения определенного цикла работы. Различного типа русские пляски
(«барыня», «камаринская») сопровождались часто короткими песенками, едиными
по ритму, но разными по содержанию.
Нельзя понять глубину поэтического содержания русской народной песни без
знания символики, на которой основывается ее образная система. В большинстве
народных песен действия, совершаемые персонажами, природный фон или обстановка,
в которых они изображаются, предметы важны не только своим прямым значением,
но и символическим, иносказательным.
И.М. Никифоров. Деревенская вечеринка. 1960-е гг. Г. Пушкино, Московская
обл.
Девушка ходит одна у реки —это значит: она тоскует без любимого. В песне,
например, поется о том, что парень и девушка стоят на разных берегах и
кто-то из них не может перебраться через реку. В реальной жизни, конечно,
переправа через реку не составляла особой трудности, но здесь на первый
план выходит символический смысл: влюбленным кто-то или что-то мешает
встречаться, вступить в брак. Переправа через реку —символ любовного свидания,
брака. И немало частушек, в которых река сохраняет древнее символическое
значение.
Я по бережку иду,
Иду по отсыпалому.
Тяжело вздохнулося
По дроле по отсталому.
Река, действия и предметы, с ней связанные,—лишь один из многих рядов
песенной символики. Распространена была символика цветов и растений (их
цветение, срывание, увядание), плодов и ягод (совместное срывание, угощение),
птиц и животных (заяц, ясный сокол, белая лебедь, их действия), явлений
природы (туман, дождь, гроза, ветер) и т. д. Далеко не в каждой частушке
содержатся старые символы, значение их в ряде случаев выветрилось. Тем
не менее традиционная песенная символика, с одной стороны, помогла частушкам
при их становлении освоить особенности народно-поэтического мышления,
а с другой — способствовала подъему частушек на уровень высших образцов
народной лирики. И не случайно в частушках сохраняется много художественных
деталей, имеющих символическое значение. Так, дорожка, заросшая травой
или занесенная снегом, напоминает о забытой любви, кукушка—об одинокой
женщине, девушке, оставленной любимым; упоминание осины связано с каким-либо
горем в жизни персонажа; цвета символически связываются с различными состояниями
человека и любовными коллизиями: голубой — говорит о любви (девической),
желтый —об измене, черный —о печали, белый —о «незанятости» девушки.
Символичность как качество образности основывается на сопоставлении, сравнении
внутреннего состояния человека и его поступков с явлениями природы. В
древних обрядовых и позднее лирических народных песнях такие сопоставления
выражались в форме так называемого параллелизма. В первой части его давалась
картина природы, в другой — изображалось состояние человека, причем первая
часть способствовала пониманию этого состояния. Простейший пример:
Цвели в поле цветики, да поблёкли,
Любил меня миленький, да спокинул.
Значительная доля частушек (10—15 процентов) наследует древний прием параллелизма.
Куковали две кукушки
Во саду на вишенке.
Горевали две подружки
По дружке по Мишеньке.
Поскольку большинство частушек поется от первого лица, «объективные» картины природы как бы мешают самовыражению персонажа. Возникает параллелизм с одним персонажем в обеих частях:
Тоже выбрала полоску —
Ни одной бороздки нет.
Тоже выбрала семейку —
Ни одной золовки нет.
От одного персонажа в разных ролях намечается переход к параллелизму логическому, в котором по-прежнему две синтаксически сходные части, но сквозное развитие единой темы:
Кому шапочка боброва,
Мне — фуражка с козырьком;
Кому милка черноброва,
Мне—винтовка со штыком.
Есть немало частушек, в которых первая и вторая части ни символически, ни логически не связаны.
С неба звездочка упала
На сарайчик тесовой.
Отдай, милый мой, колечко
И платочек носовой.
Это уже явление формального параллелизма, издержки скороспелых «импровизаций».
Композиционные формы частушек не ограничиваются параллелизмом. Питающиеся
живой разговорной речью, они находят множество композиционных возможностей.
На ограниченной «словесной площадке» в четыре (иногда в две) строки частушки
умеют предельно ясно и художественно выразить душевное волнение и глубокое
чувство, нарисовать яркие образы людей и картины их взаимоотношений, дать
меткие, серьезные и комические характеристики.
О композиции частушки, ее совершенстве П. Л. Флоренский писал: «Будучи
импрессионистской лирикой по существу, частушка необходимо получает форму
небольшого, замкнутого в себе более или менее изящно сложенного целого.
Четверостишие частушки самодовлеющее; его нельзя продолжить, его нельзя
сократить. Частушка закончена в себе и определенна нисколько не менее,
нежели сонет или газель или японская танка». Высокая оценка жанра, находящегося
в стадии формирования, со временем становилась все более очевидной и неоспоримой.
Частушка, поставленная в ряд шедевров мировой поэзии малых форм в начале
XX в., к концу его окончательно закрепила свое место в этом ряду.
Живой, почти разговорный язык в единстве с выразительными средствами старинной
русской песни придает частушкам особое поэтическое обаяние. Частушки,
«простые и бесхитростные» песенки, как будто не прибегают ни к каким художественным
приемам, или, как говорил А. М. Горький, они «строятся из чистого языка».
Именно эта «незаметность» приемов и выводит частушки на уровень подлинной
и серьезной поэзии.
Частушки используют все изобразительно-выразительные средства, которые
выработала поэзия за многие века ее существования. В них встречаются очень
впечатляющие сравнения [Меня бедную оставил, как полынь на полосе), метафоры
(Понапрасные слова на солнышке растаяли), метонимии (Синие глазеночки
стояли у сосеиочки). Частушки не боятся преувеличить, показать действие,
состояние, переживание в их предельном выражении, часто в «видимых» образах:
Понапало много горя,
Словно инея в лесу;
или при расставании влюбленных:
Слезы капали на камни-
Камни рассыпалися.
В частушках юмористического и сатирического плана преувеличением (гиперболизацией)
достигается неповторимый комический эффект. Тут ребята, которые на болоте
«клюквой подавилися», поэтому не пришли на вечеринку, тут девки, которых
«пилят на дрова», и множество других смешных положений, в которые попадают
персонажи этих забавных и озорных песенок.
Частушкам подвластна глубинная красота русского языка. С одной стороны,
они играют словом как таковым, ставя его в неожиданные формы. Вот парень
вызывает девушку:
Выйди, милая моя,
Выйди ненадолышко.
Несколько необычной уменьшительно-ласкательной формой от наречия ненадолго
песня не нарушает норм языка, а максимально использует его выразительные
возможности.
С другой стороны, в наших песнях часто слова сочетаются так, что в них
слышится игра созвучиями. Приведем первые строки трех частушек:
Кабы шали не мешали. Тише, тише, милый Гриша. Я любила —ты отбила.
И такая игра не ограничивается первыми строками. Она повторяется и в третьей
строке:
У Иванка есть тальянка
С половиной пять рублей.
От Ивана не отстану.
Хоть родная мать убей.
Иногда созвучия подобного рода проходят через всю частушку:
Коля, Коля дрова колет,
Коля в клеточку кладет.
Коля Олю ожидает —
Оля вечером придет.
Кроме внутренних созвучий, как можно было убедиться на всех предыдущих
примерах полных частушек, в них обязательна и внешние (на концах строк)
созвучия — рифмы. В частушках преобладает неполная перекрестная рифма
(созвучны 2-я и 4-я строки); полной перекрестной (созвучны 1-я и 3-я,
2-я и 4-я строки) и парной (созвучны 1-я и 2-я, 3-я и 4-я строки) рифмой
частушки тоже пользуются, но реже.
В последней частушке созвучия заметны не только на концах и внутри строк,
но и в их начале. Приведем еще пример:
Под высокие окошки
Подставляла лесенки.
Под миленкову гармошку
Подпевала песенки.
Созвучия в начале строк, называемые анафорой (единоначатие), дополняют комплекс звукового оформления частушек. Еще частушка:
Не тебе бы, тополиночка,
Качаться над водой.
Не тебе бы, ягодиночка,
Смеяться надо мной.
В двух одинаково построенных частях песни все слова первой и второй строк
рифмуются соответственно со словами третьей и четвертой строк. В. Г. Белинский,
анализируя форму народных песен, тонко подметил: «.в русской народной
поэзии большую роль играет рифма не слов, а смысла.» Белинскому не были
известны частушки, которые достигли способности слить воедино и рифму
смысла, и рифму слов.
Что ни частушка, у каждой свои особенности —смысловые, образные, композиционные,
звуковые, эмоциональные, интонационные, у каждой своя «изюминка».
В сборнике есть несколько шестистрочных частушек. Это преимущественно
ранние тексты, когда окончательно не сформировался основной тип частушек
— четырехстрочные. Кроме этого типа выделяются еще три: плясовые (№ 2261—2456),
«страдания» (№ 1955—2125) и «Семеновна» (№ 2126—2260). Плясовые часто
смешиваются с основным типом, поскольку в них те же восемь главных ударений
и они исполняются под один наигрыш. Частушки основного типа поются при
пляске и без нее, плясовые — только под пляску. «Страдания» и «Семеновна»
— двустрочные частушки (последние иногда печатаются в четыре строки).
Основной тип частушек, а также плясовые и «страдания» стали известны в
последней четверти XIX в. Все они вызревали и формировались, по-видимому,
одновременно, только в разных частях России. В Нижнем и Среднем Поволжье,
в южнорусских губерниях первоначально были распространены «страдания»
и плясовые частушки. «Страдания» не получили повсеместного признания.
Они и до сих пор исполняются главным образом в областях к югу от Центра.
Основной тип частушки формировался в губерниях к северу и на восток от
Центра России. Около 90 процентов частушек, опубликованных в конце XIX
— начале XX в., записаны именно здесь. Отсюда они распространялись по
всей России и к 20-м годам стали повсеместно наиболее популярным видом
частушек.
Форму четырехстрочных частушек приобрели издавна известные перевертыши
и небылицы. Последние рассказывают о том, чего вообще не могло быть (У
меня на голове корова отелилася). Перевертыши — тоже небылицы, но в них
улавливаются перевернутые отношения между словами (Песни петь —ноги кривые,
плясать —голос не дает), признаками предметов и явлений (Парень белый
вышитый, рубаха кудреватая). Если вернуть слова в «исходное» состояние,
все будет на своем месте (Парень кудреватый, белая вышитая рубаха), но
исчезнет частушка. Ряд частушек совмещает в себе признаки перевертышей
и небылиц.
И о нескладухах. В народном творчестве всегда существовали произведения,
пародирующие стиль какого-либо жанра или поведение его персонажей. Нескладухи
— это пародии, вызванные теми частушками, в которых между первой и второй
половинами нет логической связи. Нескладухи, избавившись от рифмы, тенденцию
частушек к «бессвязности» довели до гротескно-комического абсурда (Шла
машина из трамвая, потерял мужик дугу).
«Семеновна» по языку и образной системе близка к городскому романсу (песни
типа «Когда б имел златые горы» , «Шумел
камыш»), сентиментальному или «жестокому», широко распространившемуся
почти одновременно с частушками. «Семеновна» появилась в 20-е годы нашего
века и была менее популярна, чем другие типы частушек. В «Семеновне» сильнее,
чем в других частушках, сказалась тенденция к сцеплению ее двустиший в
сюжетно связанные звенья. Так, первая частушка одного из таких звеньев
сообщает, что начинается исполнение «Семеновны», следующая за ней обещает,
что будет спето про то, как влюблялися и как расставалися; затем идут
частушки с реализацией обещанного (см. № 2135—2140). Способность куплетов
«Семеновны» к сцеплению была использована при создании самостоятельных
песен. В 40-е годы и позднее была широко известна песня о Зое Космодемьянской,
целиком опирающаяся на ритмы «Семеновны». Известная песня «Калина красная,
калина вызрела» не что иное, как комбинация частушек «Семеновны».
В разных географических районах России существовали различные традиции
исполнения. Они были своеобразны не только по областям, но и по селам
и группам деревень. В центральных областях преобладало исполнение частушек
напевной скороговоркой во время пляски, причем пляшущие пели попеременно.
В северных областях, на Урале предпочитали хоровое пение, частушки здесь
в определенной мере унаследовали традиции протяжных песен. В областях,
где распространены «страдания», последние пелись «протяжно», а частушки
основного типа по манере исполнения почти не отличались от плясовых.