А. Листопадов - Песни донских казаков

Народные песни



Песенные сборники, книги, ноты для хора
русские народные песни тексты

 

 

О СКЛАДЕ БЫЛИН СЕВЕРНЫХ И ДОНСКИХ

1 2 3 4 5 6 7 8 9

 

 

Если в 1902 году академик Миллер—из-за недостаточности для научного обоснования казачьего былинного материала — не мог отрешиться от усвоенной в то время неправильной точки зрения на донской эпос, то несколько лет спустя в своем очерке «Казацкие эпические песни XVI и XVII вв.» он уже определенно становится на противоположную точку зрения. Ознакомившись с новым материалом, он убедился, что, если «в северном районе России старины поются («сказываются») одним исполнителем («сказителем»), то у казаков эти песни «играются», причем в их исполнении участвует несколько лиц».
Вот что пишет он дальше: «Характер и приемы казацкого песнопения отразились резко на изложении и содержании эпических песен. Как песни хоровые, они не могут быть обширны, и музыкальная их сторона должна была неблагоприятно повлиять на полноту содержания. Казацкие «старины» отличаются краткостью, «сжатостью» изложения, в совершенную противоположность с растянутостью, обстоятельностью, словоохотливостью олонецких «старин», исполняемых одиночками-«сказителями». Они рисуют большей частью одно действие, один эпизод, одну картину. Если содержание старины укладывается в хоровую песню, оно излагается кратко, без подробностей, без эпической ретардации, свойственной северным старинам. Если старина слишком обширна и сложна, казацкая песня сохранила лишь ее начало, разработав его в хоровую музыкальную картину и не заботясь о дальнейшему главном содержании эпического сюжета. Таким образом, «песня»; выдвинута на первый план перед сказанием. Поэтому интерес казацких старин, на наш взгляд, определяется не столько их литературным достоинством, сколько музыкальной стороной. Насколько сказывание старин северными сказителями вело, к удлинению песенного рассказа, настолько же; хоровое исполнение вызывало сокращение текста. В хоровом исполнений либо сохранялось только начало длинной песни, либо, если песня доводилась до конца, сокращался ход рассказа, опускались детали, иногда существенные, и песня лишалась своей эпической обстоятельности».

«Но для истории нашего эпоса вообще,— продолжает акад. Миллер,— казацкие былины имеют особое значение, которое мы видим в следующем: во-первых, перейдя на ступень хоровых песен, казацкие старины представляют дальнейшую своеобразную эволюцию того запаса эпического песнетворчества, который казаки унесли с собой на новые места из срединных частей России и продолжали развивать в своей среде; во-вторых, для нас интересен и самый инвентарь этих песен, так как он дает нам понятие о том, какие эпические песни пользовались наибольшим распространением в XVI и XVII веках в Московском государстве, какие былинные богатыри, какие исторические — не казацкие — лица были наиболее популярны в этом периоде».

«Чтобы составить себе,—добавляет в заключение акад. Миллер,— правильное суждение о памятливости казаков, мы не должны противопоставлять скудность сохраненного ими былинного репертуара с богатством северно-русского, а сопоставить казацкий инвентарь былин с южнорусским и приволжским, и такое сравнение ярко подчеркнет стойкость и прочность казацкой памяти о песенном прошлом XVI и XVII веков».
Как видим, в этом позднейшем высказывании академика Миллера уже нет ни слова о «падении на Дону былинных традиций», констатированном им в 1902 году. Откуда могла произойти такая эволюция во взглядах акад. Миллера?

Дело в том, что в 1902 году в его руках были те лишь 11 былинных донских текстов, которые были напечатаны в «Этнографическом Обозрении», и —ни одного напева. Естественно, вывод акад. Миллера получился и неполным, и односторонним.
В 1905 году появляется сборник Листопадова с напевами, с двумя былинами и большой вступительной статьей, затронувшей отчасти и донскую былину со стороны ее формы; в 1911 году — второй его же сборник уже с 12-ю былинами. Таким образом, вместе с историческими казацкими песнями, имеющимися в указанных сборниках, в распоряжении В. Ф. Миллера оказались 46 донских былинно-исторических песен с напевами, вполне достаточных для пересмотра прежней позиции. И, нужно отдать академику Миллеру справедливость,— пересмотр этот произведен был им со всей решительностью и в строгом соответствии с научными требованиями. «Новые записи, — признается Миллер,— сделанные в последние годы среди казаков, обнаружили интересный факт, именно существование прочной традиции еще в настоящее время среди казаков и сохранение ими гораздо большего числа былинных и исторических сюжетов от XVI и XVII столетий, чем мы предполагали раньше».
Из анализа казацких былинно-исторических напевов неразрывно с текстами, как это сделано академиком Миллером, нельзя не вывести единственно правильного заключения: во-первых, что русские народные песни, а тем более казацкие, нельзя изучать в отрыве текста. от напева, как это практиковалось раньше и практикуется многими в настоящее время, и, во-вторых, что форма напева обусловливает собою форму текста и обратно.

 

1 2 3 4 5 6 7 8 9