Родные напевы

 

 

Русские народные песни на Урале

 

 

Сборник, который предлагается вниманию читателя, имеет своей целью познакомить любителей народной поэзии с живыми процессами, совершающимися в современном песенном творчестве южноуральцев.
Прежде всего, сборник дает представление о судьбе старой?, традиционной лирики. Читатель увидит, что песенный репертуар народа гораздо шире, чем это может показаться, если судить по программам радио, телевидения. Неизвестно по каким причинам, но так повелось, что русские народные хоры, профессиональные и самодеятельные, включают в свой исполнительский репертуар одни и те же песни — десяток или два: «Во поле березонька стояла», «Уж ты, степь моя», «Из-за острова, на стрежень», «По диким степям Забайкалья» и т. п. Будучи в свое время удачно аранжированными, эти песни завоевали необычайно широкую популярность и, действительно, являются национальной гордостью нашего народа. Но существует немало других старинных народных песен, живущих до сих пор активной жизнью в городах и селах, которым не повезло с аранжировкой. Отдельные из них в первозданном виде мы представляем на суд читателя и рекомендуем при соответствующей обработке включить в репертуар народного хора.
Знаток народной песенной культуры обратит, конечно, внимание на самый состав сборника. Бросится в глаза обилие старых казачьих песен, из чего сам по себе напрашивается вывод: народно-песенный репертуар Южного Урала складывался под наиболее сильным влиянием казацких песенных традиций. И это понятно: главный людской поток на Южный Урал шел сначала — в XVIII веке — с Кубани и Дона. Казачество возводило здесь опорные пункты, крепости и даже заводы. Переселенцы из других мест Центральной России нахлынули сюда, в основном, во второй половине XIX века, когда уже прочно утвердилась южнорусская песенная традиция.

Но уральский песенный репертуар не был бы уральским, если бы он не вобрал в себя множество других разнообразных музыкальных и поэтических явлений. Не случайно присутствуют в сборнике песни, которые не встречаются в других районах страны. Они возникли на местной почве, отразив в своем содержании своеобразие «старого быта Урала». Интересна в этом отношении песня «Кому живется лучше». Она воспроизводит эпизод из жизни старого горнозаводского поселка: на улице встречаются представители наиболее типичных для Урала профессий и ведут характерный для того времени разговор — кому живется лучше. Фигура немца-коваля, — опять-таки очень типичная для старых заводов Южного Урала, — обрисована при помощи выразительных штрихов. Чего стоит одна трубочка, которая «не курится».
То же самое можно сказать и про песню о конторщике, полную бытовых подробностей, свойственных именно Уралу. Не церковь, не барский двор, как где-нибудь в Центральной России, а контора является на заводе средоточием всех вопросов: сюда идут решать даже любовные дела.
В песенном обиходе уральцев немало песен, посвященных пугачевцам, а также «добрым молодцам-разбойничкам», из которых чаще всего упоминается имя легендарного Ланцова. Образцы таких песен мы приводим в своем сборнике.

Поэтика старинных русских народных песен складывалась под влиянием тех впечатлений, которые оказывала на человека природа. Известно, что любимые образы природы в русской песенной лирике — это степь, путь-дороженька, ракитов кусточек, Волга-реченька, «ковыль-ковыль-ковылечек», плакучая березонька. Но в каждой местности есть свои излюбленные символы, соответствующие местным особенностям ландшафта. Естественно, что на Урале многие песни открываются поэтическими образами тор. Вместо традиционного зачина «Ах, ты, степь, моя степь» здесь употребляется образ «долинушки»: «Ты долина ли, ты ль, моя долинушка»; вместо «дороженьки», пролегающей в чистом поле, поется о том, что «путь-дороженька по горам, по долам» пробегала. Объектом поэтической обрисовки и симпатии здесь выступают «камешки», «кудрявая рябинушка», «темный бор». В то время, как степь была естественным фоном для описания крестьянского труда, в то время, как Волга была родной стихией для казацкой вольницы, — «горы» и «долы» укрывают в себе бродяг, за «горами и долами» ходят или разбойники, или черти, или летают орлы: «Из-за гор-то гор вылетал орел», «Ой, ты, тора моя, ты, высокая» и т. д.
Едва ли житель орловщины или тамбовщины поймёт всю глубину и жизненную конкретность такого поэтического запева:

На Уралечке, да на Урялечке
Пышет пламечко, пышет пламечко,
Сырой бор горит, да сырой бор горит,
Разгорается, разгорается.

А коренному уральцу эти строчки говорят очень многое: он сразу представляет грандиозные лесные пожарища, которые очень часто случались. В горных районах Урала, проносясь с юга до севера, как огненные смерчи (отсюда зародившийся на Урале образ Матки-Огневицы).
Фольклористы дам о заметили, что в условиях гор меняется даже самый ритм песен. Так, С. М. Пономарев отмечал, что «песни предгорий как 'будто рассчитаны на эхо тор, они резки и. отрывиста; они шероховаты и скоры; их ударность рассчитана на горный отзвук.» Это положение подтверждается песнями нашего сборника. Мы специально приводим ряд песен, текст которых широко известен и сохранился на Урале почти без изменения («Уж ты, сад, ты, мой сад», «Вниз по матушке, по Нолге»), но музыкальный строй их необычен: появляются ломаный ритм, звуковые «притухания», иногда — аритмичность. Это сказывается даже на рисунке самого стиха:

Как стрела летит,
Как на этом стружочке да на снаряженном.
На снаряженном
Сорок братьев сидят, да развеселые.
Развеселые.

Очень интересна и своеобразна мелодия песни «На островах охотник», соединившая в себе широкую напевность и озорной речитатив. Невольно появляется желание посоветовать композитору, который обратится к нашему сборнику, обработать эту песню и создать произведение очень современное по звучанию-(конечно, с новым текстом).
Все старинные русские песни, приводимые в сборнике, записаны на Южном Урале в 1964—1966 годах. Это только маленькая частица того огромного богатства, которое собрано участниками этнографических экспедиций Челябинского государственного педагогического института. Нами, в общей сложности, записано около тысячи подобных песен. Этот факт говорит сам за себя. Он прежде всего свидетельствует о том, что неправы те исследователи народного творчества, которые говорили об отрыве уральцев и сибиряков от национальных культурных традиций. «Русская песня, — утверждал известный этнограф-народник Н. М. Ядринцев, — переваливая через Урал, разбилась и составила самый хаотичный конгломерат в устах народа. Русские переселенцы не принесли в Сибирь светильника искусства.». Такое заявление могло появиться только лишь из-за того, что во времена Н. М. Ядринцева песенное творчество Урала было изучено очень слабо. Кроме того, сказалась принадлежность Ядринцева к «областникам», которые старались доказать ложную мысль о формировании на Урале особой народности, отличной во многих отношениях от русской нации.

Собранные нами песни, как и ранее опубликованные сборники В. Бирюкова, В. Гусева, И. Зайцева, показывают, что русские люди, придя на Урал, не только не забыли родной культуры, но, напротив, явились наиболее ревностными сберегателями и хранителями старины — это относится как к сельскому, так и к городскому населению Урала. Ведь именно здесь сохранились некоторые старинные песни, забытые в местах их образования. По всей видимости, песня «На островах охотник» — не уральского происхождения, иначе трудно объяснить имеющееся в ней упоминание про «те теплы воды». Но ни в одной другой местности, судя по самым представительным сборникам, она не была записана. Между тем, на Урале она встречается во множестве вариантов.
Впервые публикуются также песни: «Из-за гор-то гор да вылетал орел», «Отпустите, отпустите вы меня на волю», «Бежит реченька, бежит.». Все они, судя по музыкально-ритмическому строю и содержанию своему, также не уральского происхождения.
Как было уже сказано, песни записаны в самое последнее время. Это тоже примечательный факт. Он говорит о живучести старых песенных традиций в новых исторических условиях. Ведь старинную лирическую песню начали хоронить в ученых трактатах еще в середине XIX века, но она, оказывается, живет и сейчас, сто лет спустя. Конечно, в наши дни старинная песня звучит реже, иногда мы были свидетелями, как старики не могли вспомнить слова популярных когда-то песен. Нам говорили: «Приехали б вы на несколько лет раньше!» И все-таки любовь к старым русским народным песням жива. Мелодии, в которых «то разгулье удалое, то сердечная тоска», звучат над селами и городами Урала. Все зависит от конкретных условий: наличие в данной местности богатых песенных традиций, постоянный состав населения, творческая одаренность отдельных исполнителей и целых семей (что встречается довольно часто).

Нельзя не обратить внимания на то, что в каждом селе, в каждом поселке — свои излюбленные напевы, свой репертуар. Так, в Шемахе, Ураимских Томилках словно законсервировались песни первых уральских засельников, тут еще живы песни разинцев. Нязепетровск, Куса, Златоуст — кладезь фабричных припевок. Сатка, Катав-Ивановск — больше тяготеют к «жестокому романсу», хотя и здесь хорошо сохранилась традиционная лирика. Над Чесмой и Варной разливаются бравые и тягучие казацкие мотивы.
Есть населенные пункты, где старинная песня звучит очень редко, и, наоборот, встречаются такие места, где страстью к пению вообще и к русской народной песне в особенности, кажется, заражены все — от мала до велика. К числу таких мест относится, например, поселок Рудничный, что возле города Бакала. Здесь в назначенный час собрались петь чуть ли не все жители поселка. Дом Героя Советского Союза Николая Лаптева не мог вместить всех желающих. Это был настоящий праздник старинной русской песни. И что особенно запомнилось нам, так этс страсть к пению местных мужчин — обычно они поют реже.
Сохраняется в народе и само искусство пения. Немало попадалось нам мастериц, голоса которых звучали, как колокольчики. По едва ли кто лучше поет, чем сестры Осанкины из Юрюза-ни. Русская песня в их исполнении звучит в своей первозданной красоте. А ведь сестры очень молоды: им втроем едва ли наберется шестьдесят лет!

На примере этой семьи можно судить о тех путях, по которым идет сквозь века, не угасая, старинная песня. Искусство пения в семье Осанкиных передается из поколения.в поколение. Можно привести такой эпизод. Одна из сестер, Зинаида, сказала, что она сейчас споет со своей восьмилетней дочкой Леночкой старинную русскую песню «Посылает Ваню мать». Мы, признаться, отнеслись к этому скептически. И вдруг два голоса, два серебряных ручейка, слились в один стройный, непередаваемой красоты поток, и нельзя было не растрогаться, глядя, как Леночка, следя за выражением лица матери, серьезно, по всем правилам, округляет губы, а в огромных ее глазах отражается буря чувств, возбуждаемых сладостной властью народной мелодии. Этот эпизод показал нам воочию, что старая русская песня еще долго будет жить в народе, что носителями фольклора в наши дни являются не только старые, пожилые, но и молодые люди.
Помимо старинных народных песен, мы включили в сборник ряд песен, более близких нам по времени и месту своего происхождения.
Все они возникли после Великой Октябрьской социалистической революции. Самый характер их происхождения различен, и связи с чем современные русские народные песни подразделяются нами на три группы.

В первую группу мы включаем песни, представляющие со бой переделку старинных лирических песен: на старую мелодию сложены новые слова. Ценность этих песен заключается в том, что они были созданы по горячим следам событий.
Мы приводим такие песни: «Ой, да «вспомним, братцы», «Был герой, герой Чапаев», «Песня буденновских казаков». Включенные в исполнительский репертуар самодеятельного певческого коллектива, они помогут воссоздать колорит изображаемой эпохи. Сила этих песен в их трогательной незатейливости изобразительных средств, в конкретности отдельных художественных деталей.
Другой тип современных народных песен характеризуется оригинальностью как словесного, так и музыкального содержа* кия. Это фольклорные произведения в полном смысле этого слова. Их фольклоризм устанавливается не только по тому, что они анонимны и принадлежат всему народу, но -и по всему их идейно-художественному содержанию. Хотя мы далеки от наивных теорий безыскусственного происхождения фольклора, но про эти песни хочется сказать, что они, действительно, возникают сами собой—из горнила народной жизни, из «привычных мотивов и образов. Вне старой песенной традиции подобные произведения представить невозможно: в них простота и широкий размах русских народных напевов, в них знакомые приемы живописности — повторы, уменьшительные и ласкательные слова, поэтические символы. Таковы народные песни о Великой Отечественной войне 1941 —1945 годов — «Ходу, ходу, братцы» и «Песня уральских танкистов».
Наличие таких песен в фольклоре Южного Урала позволяет сделать важный вывод о том, что народ продолжает создавать свои песни и в наши дни, что он не ограничивается творчеством поэтов и композиторов.

Безымянные творцы создают свои песни, опираясь не только на фольклорные традиции, но и в соответствии с «новыми эстетическими деяниями. Отсюда несвойственное для старинных русских народных песен тяготение к строфике, -к рифме, к силлабо-тоническому стихосложению. Но прежде всего с современностью связано содержание песен.
Современные народные песни фольклорного происхождения встречаются не так уж часто, и в этом нет ничего удивительного. Прав поэт, сказавший — «песню нелегко сложить». Народную — тем более. Такие богатства создаются десятилетиями, путем длительного бытования песен в народе, где они «шлифуются». Нами записано немало «поделок», которые представляют собою сырой материал, но мы уверены: из них могут получиться настоящие песни, если, конечно, не иссякнет их потенциальная энергия— актуальность тематики, общенародная значимость, свежесть поэтической мысли. Популярность и чрезвычайно широкая распространенность частушек тем и объясняются, что они—в силу особенности жанра — могут быстрее формироваться как полноценные художественные произведения. Эта легкая кавалерия вихрем ворвалась в современное песенное творчество южно-уральцев, наполнив его современными ритмами, звуками, темами. Частушек — миллионы. Они. откликаются на все стороны бурной советской действительности.
В настоящем сборнике не было возможности широко представить частушки, записанные на Южном Урале, но три тематических подборки мы даем. «Рудничные частушки» и «Саткинские припевки» — типичный современный фольклор. Следует обратить внимание на то, что они представляют устное творчество рабочих. По сравнению со старыми дореволюционными фабричными частушками в них стало больше света, радости. Что касается формы, то и она претерпела некоторые изменения в лучшую сторону: исчезает прямолинейность суждений, схематизм, устраняются прозаизмы в речи и т. п. На смену старой поэтической символике, заимствованной из крестьянской песенной лирики, приходит новая образность — своя, заводская.
Раньше:

Я сидела под окошком,
Пряла беленький ленок
И смотр ел л в ту сторонку,
Где мой миленький живет.
Не кукуй, кукушка, в поле.
Не мешай грибам расти.
Мне такой бы воли дали
Дружка на дом привести.

Теперь:
Дым над фабрикою вьется,
Точно чубчик завитой.
Мой миленок смело бьется
За советский край родной.
Завивайся, дым фабричный —
Ветерочек озорной.
Милый — парень симпатичный,
Буду я его женой.

Видимо, с момента возникновения жанра в нем непрерывна протекает процесс накопления традиционных образов и -приемов, прежде всего — по линии создания излюбленных зачинов («С неба звездочка упала», или: «Завивайся, дым фабричный—ветерочек озорной» и т. д.), благодаря чему частушки импровизировать становится легче.
«Саткинские припевки» очень интересны по мелодии. Обычная частушка-четверостишие здесь рассекается на две части очень своеобразным проигрышем, цель которого состоит в том, чтобы добиться большего эффекта от обычного частушечного приема—психологического параллелизма. Звучат первые две строчки.

У меня коса до пят,
В косе лента алая.

Слушатели, естественно, ждут, о чем будет сказано дальше, ибо смысл частушки, как известно, раскрывается в двух последующих строчках. Но певица медлит с продолжением, звучит проигрыш, внутреннее напряжение частушки усиливается, и только после этого удовлетворяется любопытство «заинтригованных» слушателей:

Не балуй со мной, ребята,
Комсомолкой стала я.

«Молодежные частушки» относятся уже к третьему типу современных народных песен. Мы имеем в виду творчество самодеятельных поэтов и композиторов.
Вопрос о соотношении фольклора и художественной самодеятельности— очень серьезный, вызывает множество противоречивых точек зрения, и мы в краткой вступительной статье не беремся ответить на него. Скажем только, что художественная самодеятельность — не просто одна из форм современного народного творчества; она —та питательная среда, которая порождает множество оригинальных произведений фольклора. С этим положением многие исследователи устной поэзии не соглашаются: это, мол, индивидуальное творчество и к фольклору не имеет отношения. В качестве возражения хотелось бы им сообщить такой факт из одной нашей экспедиции.

В Юрюзани мы услышали песню, которая понравилась нам своей теплотой, задушевностью. В самом ее мелодическом рисунке было что-то трогательно нежное и кровно дорогое, уральское. В названии песни содержится мещанский привкус — «Букет сирени», но сама песня выдержана в лучших традициях русской народной лирики. Мы, конечно, записали ее и с полным правом рассматривали как фольклорную, намереваясь опубликовать в соответствующем сборнике. Каково же было наше удивление, когда узнали, что песня вовсе не фольклорная: ее сложила участница художественной самодеятельности Уральского автомобильного завода, работница моторного цеха Галина Тиунова. Сразу возникла проблема: можем ли мы ее публиковать в сборнике народных песен? В народе песню поют, любят, считают своей, кто сочинил ее — не интересуются; по форме и содержанию песня отвечает всем требованиям русской народной лирики. В то же время знаем, что она не является продуктом коллективного творчества, не прошла процесс «шлифовки» в народе. «Как быть?» — ломали мы себе голову. А потом резонно подумали: из-за чего появились сомнения — из-за того, что узнали имя автора. Но неужели знание имени автора отнимает у песни ее бесспорные достоинства?! «Да,— решили мы,— песня Гали Тиуновой пока не может называться фольклорной, но она уже сейчас — народная». И мы включили ее в настоящий сборник.
Так образовался у нас раздел песен народных, но не фольклорных. Возможно, с годами эти песни, прочно вошедшие в обиход народа, претерпят изменения, отшлифуются, хотя очевидно/! надобности в этом нет, имена их авторов забудутся — и тогда их смело будут называть фольклорными. Мы не сомневаемся, что и старинные песни создавались таким же путем.

Таким образом, наш небольшой сборник, помимо того, что он дает свежий материал для любителей русской народной песни, помогает также понять то, что происходит с песенным фольклором в наше время. Многие старинные песни сохраняются, активно живут, наполняются новыми деталями, отражающими особенности данной местности и эпохи; кроме того, разными путями возникают и приходят в фольклор новые народные песни, отвечающие требованиям современной жизни.
А. Лазарев