Песенный фольклор Вологодской области. Жанры и своеобразие песен
Никольский район — юго-восточная граница Вологодской области. Он расположен в стороне от тракта, железная дорога проходит более чем за сто километров, добраться до Никольска довольно сложно.
Никольская земля встретила нас, участников экспедиции, не очень приветливо: дожди, глина, непросыхающие дороги с дежурными тракторами (на случай, если «сядет» какой-нибудь грузовик). Однако есть в этом крае нечто такое, что заставляет забыть о раздражении, неизбежном при плохой погоде и дорожных затруднениях. Прежде всего — необыкновенный простор. Где бы ты ни находился, всегда чувствуешь себя в центре большого пространства. Наши представления о равнинной вологодской земле оказались несправедливыми. Местность холмиста, и холмы встают, выдвигаясь один из-за другого, так что все время ощущается бесконечное стремление поверхности вверх, вниз, в сторону, — горизонт живет, дышит. В этом вольном, спокойном дыхании и заключен главный тон Никольской природы. Он слышен всегда, чем бы ни обернулась эта природа: порожистой речкой или лесом с папоротником в человеческий рост, глинистой тропинкой или сухой и горячей дорогой, где песок по щиколотку. Куда ни посмотришь, перед глазами вырастают разнозеленые стены леса.
Населенные пункты расположены в основном по берегам рек Юг (северный Двинский бассейн) и Кема (южный Волжский бассейн) с притоками.
Югская и Кемская песенность, хотя и близки, все же имеют ряд существенных отличий.
Никольский район не раз привлекал внимание фольклористов. В 1893 году в самом городе Никольске записали несколько песен Ф. М. Истомин и С. М. Ляпунов, обследовавшие Вологодскую губернию по заданию Русского географического общества. В периодических изданиях конца XIX — начала XX века имеется также ряд публикаций фольклора и описаний обычаев деревень, отошедших по нынешнему административному делению к другим районам и областям. Восемь Никольских песен опубликованы в 1973 году.
Не имея, к сожалению, возможности подробно рассмотреть эти публикации, а также ряд интересных этнографических работ, следует сказать, что публикации Никольских песен носят все же довольно ограниченный и случайный характер. Наша экспедиция — первый опыт подробного и по возможности повсеместного ознакомления с Никольским песенным фольклором.
Судя по результатам экспедиции 1969 года, в настоящее время в Никольском районе бытуют в той или иной форме почти все жанры традиционного народного творчества (поэтического и музыкального). Бросается в глаза лишь отсутствие эпоса и незначительное количество календарно-обрядовых песен, которые по тем или иным причинам не сохранились, а быть может, и никогда не были распространены в этих местах. Однако в памяти старшего поколения остался целый ряд обычаев, связанных с календарными праздниками6. В частности, очень популярны ряженые, игры и разнообразные гадания на святках. Подблюдная песня «Илея» (№ 37) —неожиданная и редкая находка экспедиции.
Своеобразие местной народно-песенной традиции заключается в том, что здесь и по сей день широко распространены и устойчиво бытуют причитания7. Даже в тех деревнях, где, кроме частушек и так называемых песен-романсов, не сохранилось никаких старых традиционных песен, причитания остаются неотъемлемой частью современного быта.
Красота и своеобразная изысканность текстов причитаний, тонкость словесной инструментовки — еще одно подтверждение глубины и яркости чувствований, свойственных мировосприятию местных жителей, еще одно свидетельство высокого художественного вкуса, сказывающегося во всех проявлениях народного творчества, будь то кружево, сочетание цветов на ткани, резной узор по дереву, берестяное плетение или песня.
Никольские причитания не знают широких эпических описаний жизни умершего, подобных тем, которые можно встретить в причитаниях русского северного края. Основное содержание причитаний составляют лирические высказывания. Традиционное последование мотивов составляет канву для свободной импровизации, ведь «каждый по своему горю причитывает» (А. А. Черногубова из села Никольское).
Справедливость требует сказать, что Никольский район (не берусь судить, быть может, и не один лишь этот район Вологодской области) богат подлинными мастерами «причетного дела». Их искусство действительно потрясает.
Напевы югских и кемских причетов имеют свои различия.
Прежде всего, на югской стороне все причитания, будь то похоронные, свадебные или «на случай», исполняются на однородные напевы (№№ 18—21, 23—24, 27). Ни поэтическая, ни музыкальная строка их не развернуты. В напеве, представляющем собой скупую речитацию в небольшом диапазоне, полностью отсутствуют внутрислоговые распевы.
В кемской традиции похоронные и свадебные причитания исполняются на различные напевы. Завоенные (рекрутские) причитания (№ 26) по напевам близки похоронным.
В похоронных причетах Кемы (№ 22) элемент песенности и музыкального обобщения заметен гораздо явственнее. Если в югских причитаниях обращает на себя внимание общая нисходящая линия напева от верхнего предела звукоряда вниз, то здесь скорее можно говорить о плавном волнообразном движении. Выделяется подчеркнутое распевание первого возгласа ой, которым начинается каждая фраза плача; отметим и более «песенные», чем в югских причитаниях, кадансы, спокойно опевающие тонику двумя секундами. Все записанные на Кеме похоронные причитания по мелодике представляют собой очень "близкие варианты одной отстоявшейся формулы.
Музыкальная строфа причитаний невесты на Кеме (№ 25) состоит из двух небольших фраз (по принципу АА1) Мелодия строится на простейшем секундовом опевании с добавлением «выдоха», границы которого свободно варьируются у каждого исполнителя в пределах от малой терции до большой ноны. Как правило, «выдох» исполняется глиссандо, в ряде случаев теряя точность высотного положения нижнего тона.
В процессе исполнения и югских и кемских причитаний богато проявляется индивидуальность исполнителя. Во-первых, каждая плакальщица свободно пользуется агогическими отступлениями. Во-вторых, интонирование здесь может включать огромную гамму выразительных средств: пение, «озвученное» дыхание, ритмизованная речь, всхлипывание, стон, паузирование, рыдание и т. д. и т. п., — которые вставляются чаще всего между строфами либо в конце строфы. Их выбор зависит от одаренности и состояния исполнителя, от тех художественных задач, которые возникают перед ним в каждом конкретном случае. Однако их расстановка вовсе не произвольна, а строго предусмотрена на стыке фраз.
Своеобразна манера интонирования причетов, при которой все ступени лада находятся в постоянном высотном варьировании. Мелодия как бы скользит по исходному контуру, благодаря чему
теряется стабильность высотного положения ладовых ступеней. Кроме того, при интонировании нередко встречается постепенное повышение напева (№№ 22, 27 и др.), иногда доходящее до очень высокого регистра, что является следствием эмоционального нагнетания чувства, при котором исполнительница непроизвольно все более и более напрягает голосовые связки. Естественно, что в таких случаях высотная стабильность ладотональности теряется. В нотировках делается попытка частично отразить особенности интонирования, хотя полностью они почти непередаваемы обычными средствами нотации.
Помимо причитаний, другой жанр музыкального обрядового фольклора, бытующий в Никольском районе и в наши дни, — песни, сопровождающие свадебную игру (№№ 28—36).
Свадьба Никольщины на редкость богата с поэтической стороны. С музыкальной же стороны Никольская свадьба лишена того песенного многообразия, которое встречается в ряде русских областей. Как правило, здесь не поют задумчивые девичьи лирические песни, даже за свадебным столом трудно услышать праздничные величальные. Все свадебные песни поются как бы единым «выдохом».
Повсюду обрядовые свадебные песни называются «причетами», чем как бы подчеркивается их значение — причитать над судьбой невесты, оплакивать ее.
В связи с этим близость свадебных песен с плачами-причитаниями сказывается и в однородной структуре стиха, и в интонационном контуре мелодики, и в ее некоторых композиционных особенностях (недопевание двух последних слогов текста и др.)
Почти все действия свадебного обряда, начиная со дня сговора, сопровождаются причетами9. Буквально каждый шаг, жест основных персонажей игры находит отражение в текстах причетов. Напев же в некоторых деревнях в продолжение всей свадьбы остается почти неизменным. Изменения темпа (отчасти и высоты звучания) напева исполнители характеризовали так: «на красоту положе причитают, а на свадьбу круче, а голос один». Впрочем, среди югских есть деревни, где «пологий» и «крутой» голоса различаются и по напевам.
Продолжение читайте в книге