А.Руднева - Песни Смоленской и Кировской области

РНП Кировской обл.



Народный фольклор Кировской области. Ноты и тексты песен

 

 

От собирателя

 

 

Анисья Александровна Кенина пришла в Кабинет народной музыки Московской консерватории в июне 1966 года и предложила напеть песни своей родины — села Кайгородского Слободского района Кировской области.
Был на исходе последний рабочий день недели. Не очень хотелось настраиваться на деловой разговор, но репертуар, тембр голоса, чистота интонации, уверенная манера петь, явная увлеченность певицы всерьез заинтересовали меня. Окончательно завладела она моим вниманием, запев свадебную песню в оригинальном трехдольном ритме, прихлопывая в ладоши и притопывая ногами:

Мелодии народных песен Вятки
 

 
Это было неожиданно и ново. Стало ясно— надо записывать, и немедленно. Условились о встрече.
Анисья Александровна в назначенный час пришла со старшей сестрой Анной Александровной, по мужу Бураковой. Обе они — в прошлом учительницы, ныне пенсионерки. Усвоив песни от матери, знают их с детства. В юные годы участвовали в сельских праздниках и пели с подругами на свадьбах.
Анисья Александровна знает много разных песен, и в один сеанс записи (работали 3 часа) мы не уложились. Назначили вторую встречу, неделю спустя, и в этот раз Анисья Александровна уже без сестры напела еще столько же песен. Всего от нее было записано на магнитофон восемьдесят две песни — свадебные, зимние святочные, летние хороводные, трудовые, покосные, помочанские и беседные.
Тексты песен и комментарии к ним Анисья Александровна написала сама и принесла мне. Профессия учительницы помогла ей вкратце изложить содержание свадебного обряда и установить порядок исполнения песен по ходу свадебной игры. Тексты были записаны очень четко, подробно, с верным ощущением музыкально-поэтической строфы.

Напевы А. А. Кениной были расшифрованы мною в 1966—1968 годах. Для их публикации потребовались дополнительные усилия и составителя и исполнителя для оформления песенного репертуара певицы в небольшой законченный сборник.
А. А. Кенина отнеслась к этому очень ответственно. Съездила на родину, повидалась со своими сверстницами, восстановила в памяти некоторые музыкально-этнографические подробности, уточнила сведения о свадебном обряде и народной хореографии (записала построение хороводов, ритмы и танцевальные движения в зимних святочных и летних играх). О своих земляках, помогавших ей, она говорит особенно тепло и с благодарностью.

Художественная значимость публикуемых песен бесспорна. Интонационно-поэтическая образность некоторых из них вызывает ассоциации с ранними произведениями П. И.Чайковского. Цельный в жанровом отношении репертуар А. А. Кениной в ее интеллигентной городской интерпретации как бы противостоит крестьянскому колориту песен ценной коллекции С. Л. Браз. И в то же время, между календарными напевами А. А. Кениной и хоровыми партитурами покосных (тоже календарных) песен Лузского района нетрудно заметить определенное жанровое единство.
Песни А. А. Кениной являются существенным дополнением к сборнику «Народные песни Кировской области» П. Мохирева, С. Браз и В. Харькова (М., «Советский композитор», 1969) и могут быть ценным материалом для исследования песенного фольклора области.
Продолжая традицию коллективного участия в подготовке песен Кировской области к печати, я считаю возможным представить читателям А. А. Кенину не только как исполнительницу песен, но и как горячую их пропагандистку, приложившую усилия к записи текстов, описанию свадебного обряда, как автора развернутых примечаний к песням календарного цикла (к сожалению, в данном сборнике значительно сокращенных).

Условия настоящего издания обязывали нас представить сборник малообъемным и легким, не перенасыщенным разъяснительным и справочным материалом. Поэтому мы отобрали из репертуара певицы наиболее значительные мелодии с приложением некоторых текстов, поющихся на тот же напев.
 
А. Руднева

 

 

 

Песни моей родины

 

 

 

Восьмой уж десяток живу я на свете. Давно покинула родные места, но через всю жизнь пронесла желание рассказать людям о моей далекой, глухой родине.
Там, в верховьях реки Камы, в бывшей Вятской губернии, в Слободском уезде раскинулось наше село. Когда-то, в XVI веке, это был город-крепость Кай, основанный братьями Строгановыми. Был монастырь, от которого осталось только холмистое место с названием «монастырек». Совсем недавно на этом месте построили школу.
Не знаю когда, но давно, город сгорел и вместо него было построено уже село Кайгородское. Я сама читала в детстве на карте, висевшей в волостном управлении, такие слова: «Бывший город Кай, ныне село Кайгородское». Но новое название не прижилось в быту, и село сохранило прежнее название — Кай.
В прошлом наше село являлось местом ссылки политических заключенных. Среди них встречались люди разных профессий: врачи, учителя, рабочие. Был в ссылке и Феликс Эдмундович Дзержинский — жил в доме напротив нашего, теперь там музей.

Ссыльные оказывали большое влияние на культуру нашего села, революционно настраивали молодежь. В 1905 году у нас была забастовка — мужчины Кая разоружили полицию, бросили шашки в реку Каму. Правда, расправа за это была жестокая. Многие сидели в тюрьме. До сих пор сохранилось в памяти стихотворение ссыльной учительницы Александры Васильевны Коровиной, которая жила у нас на квартире. Вот ею начало:

Из далекой Палестины
В Кайгородское село
По велению судьбины
Меня ветром занесло.

Что за славное селенье,
Что за милый этот Кай.
Здесь, скажу без размышленья,
Не житье, а чисто рай.

Многих ссыльных присылают,
Чёрт их знает — не живут:
То по Каме уплывают,
То пешком домой идут.

Летом есть для них работа,
А зимой свисти в кулак —
Голодать, чай, неохота,
Сам себе никто не враг.

До революции и после село Кайгородское было волостным. В волость входила большая территория с селами Гидаево, Кичаново, Лой-но и многочисленными деревнями на далеком расстоянии от сёл. Кругом таежный лес с речками и непроходимыми болотами. До железнодорожной станции Вятка было 275 верст, до уездного города Слободского считали 240 верст. Это расстояние я со старшей сестрой и подругами, а позднее и одна проходила пешком в берестяных лаптях, два раза в году — осенью и весной — перед началом и после окончания учебного года, а иногда и в зимние каникулы. Училось нас из села человек пять, но скоро старшая сестра окончила школу, а другие бросили учиться и я этот путь совершала одна в шесть дней. Непроходимыми дремучими лесами да болотами, с котомкой за плечами, шла и прислушивалась к шорохам лесным и пению птиц. Страстное желание учиться, выбраться из темноты и нищеты затмевало все страхи, голод и холод. Несмотря на страшную глухомань, село мое казалось самым дорогим и близким сердцу. Это чувство сохранилось у меня до сих пор.

До нашего с сестрой рождения в селе не было специального здания школы и первые годы, по рассказам матери, школа, помещавшаяся в нашем доме, занимала верхний этаж. Мать, выданная насильно замуж, была в доме скорее служанкой, чем женой. Сколько в этом доме она, а потом и мы видели горя, слез, буйного разгула, пьянки! Все перенесла наша страдалица, а была работница, мастерица на все руки.
Мать моя была прекрасная, умная и терпеливая женщина. В праздники — первая затейница-песенница. Сколько она знала этих песен! А пела — заслушаешься! Мы со старшей сестрой Анной запоминали содержание и мелодии, рано сами начали петь. В детстве мы ходили смотреть свадьбы, а на игрищах — своеобразную пляску «боком» под песни. Позже (в первые годы Советской власти) мы сами участвовали в свадьбах своих родственников, где было много интересного. А сколько песен с веселыми и грустными мелодиями! Мы до сих пор с сестрой, встречаясь, поем их.

Уже четверть века, как мы покинули родной край. Приехав недавно в гости в родное село, мы увидели, что молодежь не знает старых песен; свидетели прошлой тяжелой жизни, эти песни отошли на задний план. Именно поэтому у меня появилось желание рассказать молодым об обычаях наших отцов, матерей и дедов, познакомить их с мелодиями родных песен. Тем более, что в последние годы у молодежи снова пробудился интерес к песенному творчеству своего народа.

1. О сезонных песнях и плясках нашего села
В определенные дни в каждом сезоне — весной, летом, осенью, зимой — пелись в нашем селе хороводные, игровые, плясовые, уличные, беседные песни. А плясали в одной манере, но с разными построениями: хороводными рядами, «боком», «парами», просто без всякой системы.

Летом песни пелись в праздничные и воскресные дни. Местом веселья молодежи была широкая зеленая улица.
Летние покосные песни пели, стоя в кругу, без всяких передвижений ног. Начинала песню обычно наиболее голосистая певунья, а остальные подхватывали и пели хором (№ 1, 2). Народу скоплялось очень много, и разносились далеко тягучие песни.
А в домах в это время шел пир горой. Гости с хозяевами пели беседные песни и плясали, притопывая каблуками. Такие пиры мне тоже хорошо запомнились. Запевает, бывало, мать и выходит на круг, а за нею все остальные. В иной песне столько тоски, что плакать хочется, а они поют и находят моменты посильнее притопнуть ногой, показать свою удаль и непримиримость с горем и нуждой (№ 3—7).

Осенью исполнялись помочанские песни. Пели их, когда назём возили. В нашей местности навоз, скопившийся в хлевах, вывозили всегда осенью, после первого снега. Для вывозки устраивались помочи. Утром во двор хозяина приезжали со своими лошадьми, впряженными в сани, несколько (не менее 15-ти) человек. Они целый день возили со двора навоз в поле и оставляли его кучами до весны. Верхом на лошадях обычно ездили подростки, а взрослые выполняли более тяжелую работу — накладывали навоз на сани и сбрасывали его в поле. Для нас —детей— эта работа была праздником. Я сама ездила верхом на лошади, везущей сани с навозом. Всех работников хозяева кормили три раза в день и поили пивом и брагой. А вечером устраивали вечеринку для молодежи. Плясали под гармошку и пели песни (№ 8— 12). Хозяин должен помочь всем, кто помогал ему. Обычно навозные помочи тянулись недели две.

Зимой, на святки (с 25 декабря до 6 января по старому стилю) молодежь устраивала так называемые «игрища», где по вечерам собирались девушки и парни поплясать под песни. Для этих целей договаривались с одинокой вдовой или бездетными стариками и занимали их избу. Зажигали подвешенную под потолком керосиновую лампу; на лавки, поставленные вдоль стен от переднего угла, садились парни и девушки. Приходили люди и старшего возраста, и, конечно, подростки посмотреть на веселье молодежи. Плясали боком и парами.
Боком плясали только девушки. Как только начинали петь игрищные песни (№ 13—20), на свободный круг выходили две девушки и становились одна против другой. В первой фигуре они начинали двигаться плавно боком, каждая в правую сторону (рис. 1а). Во второй фигуре они, дойдя до крайних точек, с приплясыванием одновременно переходили на противоположную сторону (рис. 16). В третьей фигуре каждая снова двигалась боком в правую сторону до крайней точки (рис 1в). При переходе они усиливали темп притаптывания. Так плясали до конца песни и садились на место.

Пляски Хороводы в Кировской обл.

С новой песней выходила другая пара девушек, показывая свое искусство в пляске, которое заключалось еще и в умении вести себя. Каждая девушка старалась показать свою осанку, уменье держать гордо голову, двигаться плавно, перебирая ногами, красиво приплясывать при переходе с одной стороны на другую. Ведь на нее были устремлены взоры всех сидящих на игрищах. Пожилые нередко после пляски говорили: «Какая красивая да статная девка у Семена», или — «Совсем никудышная девк-а-то у Ивана, даже и плясать не умеет». Таким образом, это был своеобразный смотр девушек, выбор невест.
Пляска боком иногда сменялась пляской парами. Здесь принимали участие и парни. Под пляски парами пели «паровые» песни (№ 8, 9, 21, 22).

Народные пляски

Для пляски парами становятся в две шеренги одна против другой: с одной стороны парни, с другой — девушки. Парень правой рукой берет правую руку девушки, стоящей напротив него. Пляшущие пары одна за другой боком двигаются в правую сторону до определенного места (сколько позволяет пространство).
Дойдя до этого места, не изменяя позиции (боком), шеренги-пары идут в обратную, левую сторону. Так двигались вправо и влево до конца песни (рис. 2). Под песню приплясывали то сильнее, то слабее. В зависимости от темпа песни то идут спокойно, то, при ускорении темпа, приплясывают, двигаясь быстрее. (Имеется в виду дробление основных долей одной части песни на более мелкие во второй части: четвертей на восьмые. — А. Р.).

Весной и летом на улице, когда поют песни «А мы просо сеяли» и «Да вы княгини, да молодые» (№ 23, 24), встают в две шеренги одна против другой на расстоянии двух-трех метров. В шеренге все берутся за руки как и в предыдущих описаниях, одна шеренга — по возможности из парней, другая — из девушек. Когда поют «А мы просо сеяли», шеренга парней медленно под песню двигается вперед, приближаясь к шеренге девушек, затем, дойдя до них, отодвигается на прежнее место (рис. За, б, в). Со следующим куплетом песни на месте стоят парни, двигаются к ним девушки. Так продолжается на протяжении всей песни.

Народные танцы

За песней «А мы просо сеяли» сразу же начинают петь «Да вы княгини, да молодые». Танцуют так же.
После хоровода пели «паровую» песню (№ 25) и ходили парами (см. рис. 2). Когда поют песню «Подойду, подступлю» (№ 26), становятся так же, как и при пляске парами. Парни берутся за руки с девушками, стоящими напротив, и ходят «боком» вправо и влево. Со словами песни «растворю я широкие воротечка» руки разжимают и опускают, получается свободный проход между шеренгами. Крайняя справа девушка проходит по всему проходу. Одновременно ее партнер идет параллельно с нею за шеренгой (рис. 4а). Оба — и парень и девушка — становятся в шеренге парней на другом конце (рис. 4б).

Песенные традиции Вятки

Песню начинают снова, и к концу ее шеренга парней опять пополняется девушкой. Поют до тех пор, пока все девушки перейдут в ряд парней (рис. 4в). Когда образуется одна длинная шеренга, начинают петь «Вьюнчики, вьюнчики» (№ 27) и заплетают «плетень».
Описывая хороводы и пляски, хочется сказать немного и об одежде.

В старое время женщины и девушки носили сарафаны и белые рубашки. Все это шили из холста. Рубашки — из белого, сарафаны — из пестрого, вытканного разными клетками; иногда на синем холсте печатали разные рисунки краской. Праздничная одежда шилась из ситца, сатина, а сарафаны даже.из шелка (в зажиточных семьях). Низ рубашки — стан, станина, пришивался все равно из холста, хотя верх и был ситцевый. Сарафан надевался на рубашку и по талии перетягивался поясом (самотканым). Кроме сарафанов носили и китайники, расклешенные книзу. В обычное рабочее время надевали фартук, по нашему — запон. Голова женщины покрывалась красным платком, а в праздники надевали наколку или шамшуру. Осенью и весной девушки и женщины носили «курточки» (это жакеты из домотканого сукна, сшитые в талию). Зимой носили шубы тоже в талию из овчины. Мужчины носили рубашки-косоворотки и простые штаны. В рабочее время, как и у женщин, все было из холста. Рубашки из мелкой пестряди (холст в мелкую клетку), штаны в полоску. В праздники — рубашки ситцевые, сатиновые, штаны из темного материала; в прохладное время — кафтаны в талию, из сукна (своего изготовления) или темного холста, зимой — шубы из овчины. Самым распространенным видом обуви и летом и зимой для всех были лапти. Причем лапти заплетали только из лыка, а потом «выковыривали» (прошивали) их берестом. Иногда носили «коты» из кожи.

Свадебные песни нашего села

Свадьбы совершались обычно после Крещения (с 6-го января по ст. стилю).
Сватать едут родители (или только мать) с женихом. Если сватовство кончается благополучно, то через неделю назначается день «пропивания» или рукобитья.
На рукобитье дается окончательное согласие родителей невесты, договариваются о дне свадьбы, о приданом, и о том, кого и чем должна одарить невеста.
При сватовстве и рукобитье песни не поются.
Поют песни на девичнике, когда собираются у невесты подруги, приходят жених с товарищами, приносят гостинцы. Девушки начинают величать сначала жениха (№ 28). После жениха величают этой же песней всех парней, подбирая им «невест». Поют до тех пор, пока парень не будет доволен «невестой». Каждый после величания должен дать девушкам деньги (обычно серебро). Днем, когда шьют приданое и готовят подарки, девушки поют и другие свадебные песни, но это как бы репетиция к предстоящим празднествам.
Множеством разных песен сопровождается обряд обручения. Происходит этот обряд вечером, накануне свадьбы. К нему готовятся заранее. Девушки наряжаются и усаживаются на лавках напротив стола, поодаль. Им предстоит петь свадебные песни. Для гостей накрывается стол. На скатерть раскладываются кучками для каждого гостя: снизу два ломтика хлеба, на хлеб по две шаньги (ватрушки с картофелем и крупой) и сверху пирожок с мясом или другой начинкой (капустные пироги не стряпали, «чтобы не была пустая жизнь»). Посредине стола клали каравай черного хлеба с солью. Все это накрывали скатертью до прихода гостей. К вечеру приезжают гости. При входе их в горницу девушки поют встречную песню (№ 29). Все гости усаживаются за стол и ожидают появления невесты. Выходит невеста одна, при полной тишине. В это время даже трубу закрывают, «чтобы не улетело счастье». Она подходит к столу и низко кланяется гостям на все стороны. Гости встают. Жених берет невесту за руки, надевает ей кольцо и ведет за стол под песню девушек (№ 29а).

Когда усядутся все гости, мать невесты открывает стол (убирает каравай хлеба и скатерть) и приносит полное блюдо блинов, свернутых вчетверо и сверху закрытых целым блином. Жених снимает первый верхний блин и кладет его на стол. Девушки зорко следят за этим моментом, чтобы запеть песню (№ 30). Всем гостям подают по чарке вина, обносят брагой и пивом. Они закусывают блинами. Угощая гостей вином, пивом и брагой подают следующее кушание — пирог с рыбой.
Девушки поют песни (№ 31, 32), потом начинают величать жениха (№ 33). Этой песней величают и других гостей после третьего, пятого и шестого кушаний.
Третьим кушаньем бывает студень. Его едят под песни (№ 34, 35). Угощение напитками продолжается пока сидят за столом. На четвертое подаются щи. Соответственно девушки поют песни (№ 36, 37, 37а). Под пятое кушанье — холодное мясо, обычно отваренный язык, девушки поют (№ 38, 35а, 36а) и по очереди величают гостей все той же песней (см. № 33). Шестое кушанье — жаркое с мясом подается под пение песен (№ 356, 32а).
В семьях побогаче подавалось на стол восемь кушаний, а в остальных только шесть. Каравай должен быть нечетным.

После подачи всех кушаний мать невесты приносит каравай с солью, закрывает стол скатертью. Величание продолжается до тех пор, пока не повеличают всех гостей за столом. После этого староста, выбранная из девушек, подходит к столу и собирает с гостей за величание деньги. Она, приплясывая, поет: «Полно, сват, томить, пора девушек дарить, нам красным девицам на кисточки, на монис-точки, на алые ленточки, на позументочки. Сватушка, не скупися, тебе тем казну не скопите, черный кафтан не купити». Гости все, кто сколько может, дают деньги, девушки поют: «Да спасибо, новый (имя рек) сватушка, от тебя нам дары дошли, от тебя нам великие. Да одна гривна золотая, а другая серебряная». Гости выходят из-за стола и вместе с девушками начинают плясать под песни (№ 376, 39—42). Жених и невеста все время сидят за столом. Гости за стол больше уже не садятся. Пляшут, попивая пиво с бражкой, и расходятся по домам поздно ночью. Невеста остается дома, а девушки провожают жениха с плясовыми песнями и нередко заходят к жениху, где их угощают.
В день свадьбы, утром, девушки забирают постель невесты и увозят ее в дом жениха. Их катают по селу в санках или телегах, запряженных парой лошадей с лентами в гриве и в дуге, и, конечно, с колокольчиками. Девушки поют свадебные песни. На крыльце их встречает сам жених. Принимая постель, дает им деньги. Девушки с песнями и приплясыванием входят в дом, заправляют постель. Их поят пивом, брагой, кормят. После угощения они снова проезжают с песнями по улицам и возвращаются к невесте.
После такого веселья настроение резко меняется. Все девушки уходят с невестой на «середь» (в кухню) за занавес и здесь начинаются причеты. Вначале обращение к отцу и матери: «Благословляй-ко, родимый батюшка, ты своим-то благословеньицем.». (Точно такое же обращение к матери.) При обращении к замужней сестре поют: «И научи-ка, мила сестрица, как жила да приживалася, к своему ты свекру-батюшке да свекрови своей матушке» (№ 43).
Венчание совершалось всегда днем. Пока у невесты происходили причеты, — у жениха в это время собирался стол, за который садились только гости, которые поедут в свадебном поезде вместе с женихом: тысяцкий-крестный, две свахи, двое дружек. Закусывали слегка. Жених ничего не ел до брака. Родители за стол не садились. После закуски родители благословляли сына и провожали его из дома. Все садились в свадебные нарядные повозки и ехали за невестой.

В доме невесты шли сборы к венцу. Девушки встречали жениха песней «Не было ветра» (см. № 29). Первыми входили дружки. Подходили к занавесу и подавали невесте, сидящей с подругами и свахами, кусок мыла. Дружкам поют «Не ходи, дружко, посереди», а свахам жениха — «Я не знала, не ведала, ко мне сваха приехала». Четыре свахи (от жениха и невесты) идут убирать невесту к венцу. Под песню (№ 296) невеста умывается из чаши, в которую на дно опущено кольцо. При вытирании полотенцем и одевании платья поют «Одевайся-ко, умница». Как только оделась, поют «Бела, бела умылася» (№ 44). При расплетании косы (девушки венчались с распущенными волосами, перевязанными лентой, но без банта) пели «Рас-трубилася трубонька» (№ 45), а при одевании фаты — «Как на тихих-то на заводях» (№ 46).
Теперь невеста готова к выходу. Все гости сидят торжественно, тихо. Отец (мать или брат) берет невесту за правую руку, покрытую носовым платком, выводит к гостям. Девушки бесшумно проходят на свои места и поют «Не сама ли выходила» (№ 366). Передавая жениху дочь, отец желает счастья своим детям. В тот момент, когда жених берет невесту за руку и ведет за стол, закрытый, как и в обручение, белой скатертью, мать открывает стол, гости закусывают (пирогом и щами). Во время закуски девушки поют величальную гостям (№ 33), варьируя текст: «Лучше всех новобрачный зять», потом «Лучше всех княже тысяцкий», «Лучше всех княжа свахонька». А про невесту поют: «Лучше всех дорогая гостейка». После величания стол закрывают скатертью. Жених ведет невесту из-за стола (№ 29в). Отец невесты берет икону, мать — каравай хлеба, и они поочередно благословляют молодых, преклонивших колена перед родителями. Девушки поют «Не низко, не высоко» (№ 47). После благословения одеваются ехать к венцу. Девушки поют снова «Жарко, жарко камню на горе» (см. № 326). При выходе на улицу девушки поют и пляшут (№ 39а). Отец и мать садятся за закрытый стол на место молодых, а провожать не выходят.
Свадебный пир после венчания совершается в доме жениха. Родители жениха встречают молодых с иконой, хлебом и солью. Мать кладет каравай хлеба на голову невестки, которая несет его до стола. При снятии с головы она откусывает краешек каравая и кладет каравай на стол: это делается для того, чтобы «жить сытно и богато».

До начала угощения все четыре свахи уводят молодую за занавес и «окручивают»: снимают с головы подвенечное убранство (цветы, вуаль), заплетают волосы в две косы с прямым пробором и обвивают косы вокруг головы. При заплетании кос просят у молодого деньги, которые вкладывают в косы, «чтобы жилось богато». Голову покрывают красным платком, а у зажиточных надевают наколку или шамшуру — более дорогое убранство. Часто на колени молодой сажают мальчика, чтобы первым ребенком был сын.
К столу «молодушка» выходит одна, кланяется всем гостям и садится рядом с молодым.
Пока переодевают невесту, дружки едут за родителями молодой и ее сундуком. По дороге обратно поют «Ты труба ли трубонька» (см. № 42, II вар.).

После сбора всех начинается столованье-угощенье. Теперь главными за столом становятся гости невесты. Перед угощением молодушка одаривает родных жениха. Гости поют «Уж я стала дары дарить». Затем молодых с песнями и плясками уводят в подклеть, а пир продолжается до ночи.
Второй день гулянья называют «Пироги», потому что стряпают пироги с участием молодушки. Гости всячески подшучивают над молодушкой: в тесто подкладывают спички, камушки, бросают на пол мусор, заменяют полотенца грязными тряпками и проч. Гости веселятся, ходят ряжеными по селу, поют свадебные и плясовые песни и непременно песню «У чарочки, у серебряной». Долго разносится их веселый смех и песни. Так заканчивается свадьба и начинается новая жизнь для молодой женщины, зачастую полная горечи и печали.

А. Кенина