Торопецкие песни

Песни родины М.Мусоргского



Песенный фольклор Псковской области. Жанр, где, когда и от кого записана песня

 

 

Примечания

 

 

1. По гуменцу хожу. Новогодние песни-гадания, так называемые подблюдные. Песни предвещают: 1,9 и 10 —смерть, 2—6 — замужество, 7 — вечное девичество, 8 — богатство. Вариант к 5-му тексту — Семевский, -стр. 149, к 6-му—Некрасов, Г, № 39.
Среди опубликованных русских подблюдных напевов прямые аналогии к данному мне не известны. Однако можно считать его характерным, т, к, лежащая в его основе квартовая интонация часто встречается во многих календарных и свадебных песнях. Подобные напевы донесли до нас, видимо, черты древних, праздничных по смыслу и назначению песен,— так же, как квинтовые праздничные напевы, изученные Ф. Рубцовым (см. его «Интонационные связи в песенном творчестве славянских народов», «Советский композитор», Л„ 1962). Подробнее о святках в Торопце см.: Псковские губернские ведомости, 1845, № 52 (статья за подписью Ф. И. А-к.).

2. Уродилась коляда. Единственная колядка, услышанная нами в обследованных районах. Текст ее забыт. Напев напоминает начало известной песни «Во саду ли, в огороде», использованной Н. Римским-Корсаковым в опере «Сказка о царе Салтане». Колядование ушло здесь в прошлое. Лишь пожилые вспоминают: «Ходили под окнами, не побираться, а из веселья, и песни играли с приплясом». Утратив исконную музыкальную традицию исполнения колядок, торопчане свободно использовали в них подходящие плясовые.мотивы. В соседних районах Псковщины, например в Усмьгни и в Усвятах, колядки сохранились гораздо лучше.

3—4. А мы масленцу сострекали. Пелась, когда «встречали масленицу». Близкие тексты см. у Семевского (№-29 и след.), Романова, 1912 (стр. 140 и след). Близкий вариант напева — Римский-Корсаков, № 46. Насколько можно судить по имеющимся материалам, в основном рукописным, т. к. масленичных напевов опубликовано очень мало,— все они имеют общую интонационную основу и устойчивую композицию строфы с припевом.
 
Из всего календарного цикла масленичные песни сохранились у торопчан с наибольшей полнотой. Их и сейчас поют во время масленицы. Нами записано 50 текстов с напевами, из которых >в сборник вошло 5 вариантов напева и 10 текстов. (См. примечания № 5—12).

5. О мы масленицу устречали. См, № 3. Вариант напева и текста. Напев очень типичен:' основан на оминоренном «летнем» звукоряде (термин Ф. Рубцова: «Основы ладового строения русских народных песен»,. Музыка, Л., 1964,1 стр. 31), с обязательным малотерцовым выдохом в конце. Обращает на себя внимание характер исполнения — поют громко, будто металлическим голосом, почти кричат,— «ее в комнате не играют». Напев звучит драматично, напряженно, властно. Музыкальный образ находится в явном противоречии с поэтическим: тексты обычно веселые, иногда даже озорные и непристойные. (Последнее объясняется их обрядовым значением. Подробнее см.; В. Я. Пропп. Русские аграрные праздники. Изд. ЛГУ, 1963). Сочетание минорного напева, родственного похоронным причитаниям, с веселыми текстами может быть объяснено, на мой взгляд, так же, как непременный смех при похоронах чучела масленицы,— при помощи теории, выдвинутой В. Проппом (см. ук. книгу, гл. VI: «Смерть и смех» — о магическом значении смеха при умерщвлении куклы).

6. На горе жоров крутился. «Кто молодой оженится, тому и поют. Начинаем ругать, чтоб не хвалился». Вариант текста — Шейн, 1887, стр. 119.

7. Ах ты пташечка полевая. Вариант напева № 5. Ми-диез — не вводный тон в обычном его значении, а лишь звук, опекающий тонику снизу. Поэтому его появление и не "режет слух. Текст не специфически масленичный: в других районах он широко известен как плясовой или хороводный (подробнее см.: Балакирев — Гиппиус, № 22; поэтические варианты — Соболевский, III, 180—1<87). Но у торопчан бытует только с масленичным напевом и со знаменательным упоминанием 'о" скоморохах. Вариант тюропецкого текста — Семевски й, стр. 144 и след.

8. С гор на гору снеги сыплют. Исполнялась на горе во время масленичных катаний. Семейная тематика в масленичных песнях объясняется тем, что масленица была праздником женатой молодежи. О напеве см. примечание 5.

9. У нас на горушке лён посеян. Образец масленичной дразнилки. В напеве любопытно сосуществование трех вариантов терции лада — минорной, мажорной и так называемой нейтральной (последняя не воспроизводится на инструментах темперированного строя).

10. Наша масленица дорогая. Пелась при «проводах масленицы». О сочетании минорного напева с озорным текстом см. в примечании 5.

11. О мы масленицу прокатали. Характерный вариант типового масленичного напева: основан на обыгрывании минорной терции. Очень показательный текст, вскрывающий одно из назначений масленичных обрядов (см. подробнее ук. кн. В. Проппа). По словам исполнительницы.
«жгли чучело масленицы. Кто пепел в дом нес, а кто на озимые клал, чтоб хлеб был лучше».

12. И ох ты масленица! Исполняли хором, но в унисон, с эпизодическим терцовым расхождением голосов в кадансе. Пели напористо, сильно, почти грозно. Вариант текста, вообще очень редкого,—Семевский, стр. 159—160 (строфы б—10). Аналогичное окончание по опубликованным материалам мне не известно. О торопецком старом обычае дивить см. у Семевского. Иногда под такую масленичную песню водили хоровод (Семевский, стр. 146).

13. И не шум шумит и не гром гремит. Волочёбная. После 22 строфы исполнительница прервала пение: «Очень длинно здесь надо соблазнять, я уж уморилась»,— и, продолжая, явно сделала купюру (ср. аналогичное место в теките № 14). Вариант напева — Елатов, № 22. Белорусские варианты текста и описания см. у Шейна, 1874, стр. 75—120, 453—456, особенно № 145, Хотя эти песни называют теперь иногда пасхальными, они в действительности гораздо древнее пасхи. В их напевах и текстах есть много точек соприкосновения с традиционными колядками, что объясняется известной общностью их назначения. Подробнее см.: Н. М. Нiкольскi Мгголёгiя i абрадывасьць валачобных песень. Менск, 1931.

14. Не спишь, не лежишь, хозяинушка. Вариант напева и текста № 13. Мелодия звучит очень празднично и светло. По словам исполнительницы, пелась в первый день пасхи с припевом «Христос воскрес на Bjecb свет». В остальные дни пасхальной недели этот припев заменялся приведенным в, тексте, что практиковалось вообще во всех пасхальных песнях (см.
также № 15).

15. Рано-рано солнышко играло. Волочёбная. Напев 14.

16. Святой духа троица. Троицкая. Исполнительница рассказала: «Столько маю (зеленых веток.— И. 3.) несут, и всюду май стоит — и березы, и рябины, и песни мы поем на дух, идем под качель». Близкий вариант текста — Добровольский. IV, стр. 185. Сходный текст в купальской песне —у Шейна, 1874, № 258—259.

17. Как Иван и Марья. Купальская. «Играли, водой обливались». Как и следующая (№ 18) в последнее время бытовала в качестве толочанекой навозной (т. е. когда собиралась толока для вывозки навоза в поле). Характерен каданс на терцовом тоне лада.

18. Как во ржи на меже. Купальская. Вариант текста — Добровольский, IV,.стр. 128.

19. На горушке, на горы. Купальская — «Иванская», она же петровская и навозная. «Разноголосо ой поём, чтоб дальше раздавалось».

20. На горушке на крутой. Толочанская (в других областях известна под названием «помочанская»). Текст очень характерен. Напев близок №№ 17, 19.

21. Слава богу, мы два полюшка пожали. Образец песни периода летних полевых работ. Пелась на обжинках, при окончании жатвы. Характерна по напеву и тексту (ср. северорусский вариант — Песни Пинежья, стр. 439). Исполняется свободно и спокойно, что отражается на ритмометрике. Лад покоится на «летнем звукоряде». Терция часто нейтральная звучит немного выше минорной, что обычно в календарных песнях подобного строя и назначения. Подробнее о жнивных песнях см.: В. Ялатау. Ладава-меладычныя асабл васц! беларусюх жн.уных песень.— В сб.: Беларускае мастацтва. Мшск, 1960, стар. 151—166.

22. И баслови, боже, боженька. Песня, исполнением которой начиналась собственно свадьба. Известны два текстовых торопецких варианта — Семевсний, № 118 и Киреевский, № 125 (запись Д. Ознобишина). Семевский трактовал ее как песню, дошедшую до нас через тысячи поколений из язычесиих времён. Повторяемое в ней слово «боженька» он сравнивал с теми «именами божков», которые звучали в Торопце, по свидетельству П. Иродионова, еще в середине XVIII в.: «При начатии свадеб, взлезя на высокие места, пели в недавних годах песни, призывая на помощь Ладу, Леню, Лелю, Полелю и прочих». («Исторические, географические и политические известия до города Торопца.». СПб., 1778, стр. 10—11). Как «починальная песня» записана она и Ознобишиным. Ее лел дружка, положив на голову два пирожка. Одна из женщин в это же время пела на печке, повторяя его слова через вьюшку при открытом слуховом окне, — чтобы колдуны не смогли «оборачивать свадьбы в волков».
В основе приведенного напева лежит интонация нисходящего, мажорного тетрахорда, свойственная многом обрядовым торопецким песням — как свадебным, так и календарным. Поэтому, несмотря на свой будто бы молитвенный характер, эта песня отнюдь не является церковной. По известным мне материалам, подобная интонация встречается в той или иной мере в свадебных песнях, колядках и других календарных напевах почти всех славянских народов, везде, как мне кажется, способствуя выражению праздничности, наряду с квинтовой «праздничной интонадией», изученной Ф. Рубцовым. Если это верно, значит данный напев не -случаен, ибо он донес до нас древнюю и исконную традицию исполнения свадебных песен, когда-то во многом близкую календарным. О том же говорят и приведенные описания: древний земледелец призывал священных покровителей свадеб наравне с -природными силами, например как весну-красну в весенних закличках,— также забираясь для этого на высокие места, чтобы призыв лучше разносился (см. Иродионова). О близости песни к календарной традиции свидетельствует и ее поэтическое содержание. Сравните с ней малоизвестную петровскую песню, записанную в Белоруссии в середине прошлого века, с аналогичными обращениями к своему «дыдйсю-божку» с просьбой: «соедини нас», «ключами свяжи!» {А. Киркор. Этнографический взгляд на Виленскую губернию.— Этнографический сборник, вып. III. СПб., 1858, стр. 133). Тесную связь с календарными интонациями, по смыслу праздничными, обнаруживают и все известные мне музыкальные варианты песни: нижеследующий торопецкий (№ 23, та же кварта), украинский (из сборника Остапа Мисевича «Украшський веальний обряд у БойювщинЬ, Лъв\в, 1937, № 1, — с той же квартой в основе, хотя и с захватом квинты. Запись явно схематизирована и дана в гармонизации для 4-голосного хора. Привожу основную мелодию):

 

и три смоленских — из б. Вельского уезда (Шейн, 1890, нотное приложение, стр. 1, к тексту на стр. 392)» основанный на другой интонации — тетрахорда в сексте («летний звукоряд»). Эта интонация, как и квартовая «праздничная», принадлежит к главнейшим в календарной песенности славянских народов. В торопецких обрядовых песнях встречается очень часто:

 

и № 74 из рукописного сборника Ф. Рубцова «Песни Смоленской области» (ИРЛИ АН СССР), записанной в 1938 г. в Ильинском р-не (основан на мало-терцовом звукоряде, нередком в календарных напевах) и

 

и, наконец, из записей смоленской экспедиции студентов ЛГК на Монастырщине в 1965 г.— песня, начинающая свадьбу, напев которой основан на общеславянском праздничном квинтовом тетрахорде, своеобразно использованном — с опорой на тоническую терцию (нотация С. Пьянковой):

Таким образом, все 6 (16) напевов песни тесно связаны с исконной мелодикой обрядового фольклора славян, но конкретный выбор звуков ряда определяется в них, видимо, местной традицией, начало которой скрывается в недосягаемой для нас древности.
Поэтические варианты песни «Благослови, боженька» довольно многочисленны Одна из первых публикаций принадлежит А. Терещенко («Быт русского народа», ч. II. СПб., 1848, стр. 447). Имеется она в сборниках П. Шей и а, Е. Романова, А. Дембовецкого. Основные белорусские и смоленские записи охарактеризованы в исследовании R М. Никольского «Происхождение и история белорусской свадебной обрядности» (АН БССР, Минск, 1956, стр. 143—174). Здесь песня показана как «столбовая»: она исполнялась у печного столба, в ряде мест" лишь в полночь, под рыдание невесты и ее родных, а в доме жениха — перед его отъездом к невесте. Песня порождена эпохой родового патриархального общества. Столбовой ритуал по своему происхождению «восходит самое позднее к IX—X вв.» (стр. 145). Автор интересно анализирует обряд и" текст, доказывая, что в образе перечисленных в песне христианских святых «фигурируют прежние духи — боги, каких мы встречаем и в «радзе святых» волочебных песен» (стр. 153). «Столбовая песня в ее основе является «кл.капнем», формулой, заклинающей «раду богов» явиться на раду людей и выполнить свои- функции при совершении брачного обряда. Поэтому столбовая песня и называется «зачы-нальнаю», т. е. песней, которая «заводзщь свадебку», ибо без явления и участия призываемых богов не может быть совершен и Закреплен брачный обряд» (стр. 170).
Отсылая читателя к этой книге, указываю на неучтенные автором великорусские варианты из сборников Киреевского (№ 496 из Тамбовской губ. и № 828 без сообщения места записи), Шейна, Великорус, I, 2, № 1825—27 (Псковские), 1513 (Вологодский), 1984, (Смоленский), 1911 (Тульский), 1748 (гор. Псков), из описания П. Сокальского «Свадебные обычаи в Ржевском уезде» (1855 года —Этнографический сборник, вып. 6. СПб., 1862. «Смесь», стр. 61.)'. а также на две статьи, разъясняющие образ Кузьмы-Демьяна, непременно встречаемый в «зачинальной» песне: В. Гiппiус. Ко&аль Кузьма-Дем'ян у фольклор! (Етнограф1чиин BICHHK, кн. 8. У KmBi, 1929, стор. 3—51) и В. Петров. Кузьма-Дем'ян в украинскому фольклор! (там же, кн. 9 (1930), стор. 197—238).
Учитывая все варианты, мы не можем, вслед за Шейном, полагать эту песню распространенной исключительно в Белоруссии и прилегающих к ней районах. Видимо, некогда она была известна на большой территории, т. к. кроме Белоруссии, зафиксирована в б. губерниях Смоленской, Псковской, Тверской, Тульской, Тамбовской, Вологодской, а также у лемков украинского Закарпатья. Может быть, дальнейшие разыскания смогут показать еще большее значение этой песни в древне-славянской свадебной обрядности, и не только у восточных славян.
Открывая ею раздел свадебных песен, следует оговорить, что торопецкая свадьба представлена в сборнике выборочно, не полностью. Вообще же свадебных песен в районе очень много, н они отмечены, как правило, хорошей сохранностью, так что могли бы составить отдельный сборник.

23. И босла, босла, боженька. Вариант предыдущей песни. «Благословенная песня; поется, когда благословляют жениха его родители». Текст подтверждает концепцию Н. Никольского (см. примечание №22). Напев основан на квартовой праздничной интонации. По словам исполнительницы, «этой песне пережима нет», т. е. она поется без перерывов,— «в один куплет всё тянут, конца тона не бросается». Тот же напев — «формула» с другими словами поется иначе, с четкими межстрофовыми цезурами. Публикуется полная нотация песни. Основная попевка всё время варьируется, сглаживая цезуры, и в «обнаженном» виде появляется только в самом начале и конце песни —в виде ее своеобразных тезиса и каданса, что придает ей большую цельность и стройность.

24. У новом городе потихо говорят. Свадебная. Поется сестрами жениха при отправлении сватов,— «когда с первой водкой идут». Близкий вариант текста — в публикации А. Киркора «Этнографический взгляд на Виленскую губернию» (Этнографический сборник, вып. III, СПб., 1858, стр. 202.— «Песни жителей Виленской губернии, Кривичанского племени»). В напеве, основанном на тетрахорде в сексте, явно, сказывается непосредственная связь с календарной песенпостью. Эта связь отражает, возможно, древнейший период существования свадебной обрядности. Опора свадебных напевов на «летний» звукоряд характерна не только для Торопецкого района. См.: Рубцов, j\p° 65, стр. 214. Сходные свадебные «напевы-формулы» распространены и в соседних районах Псковщины, а песни аналогичной композиции известны и на Смоленщине.
Для них характерно несовпадение в строфе цезур стиха и мелодии; стихотворная строка повторяется дважды, причем конец ее приходится на слоговой распев, что сбивает ощущение каданса (см. 3-й такт), а большая «остановка» в напеве приходится всегда на начало повторяемой строки (см. 4-й такт). Этим затушевывается повторяемость («сдвоенность») стиха и создается ощущение непрерывного, завораживающего движения,— непременного признака «напевов-фор мул», обслуживающих большое число текстов одного и того же свадебного обряда. Если здесь эффект непрерывности зависит от несовпадения членения стиха и напева, то в свадебных песнях других областей он достигается благодаря отсутствию выдержанных кадансов в строфе (см., например,— Рубцов, № 76 и др.). См. также № 25—40. О ритмометрике напевов-формул см. примечание 25.

25. Не буйные ветерки. Одна из начальных свадебных песен. Известна по всему району с разными напевами и текстовыми вариантами (см. ниже). Композиция устойчива (см. примечание 24). Вариант текста — Семевский, стр. 172 (сватовство). Песня имеет общерусское распространение. См.: Балакирев — Гиппиус, № 1. Данный напев отличается сложной до прихотливости, но четкой и устойчивой ритмометрикой. Она не случайна. Почти во всех напевах-формулах торопецкой свадьбы, как и в соседних районах Смоленщины, Великолукщины и Калининской области, неизменно сохраняется особая метрическая сетка: 64 6-J-3  повторяемая дважды в строфе сходного стихового строя, иногда с расширением или усечением при повторе (см. № 24, 27, 35, 37, 42, 54 и др.). Это способствует выделению напевов-формул среди других свадебных песен. Вообще характерное для формульных, напевов ритмическое богатство является нормативным в хорошо сохранившейся традиционной торопецкой свадьбе.
Лад песни — терцовый, с субквартой на выдохе, причем терция переменная. «Игра» мажора-минора сообщает напеву особую, едва уловимую текучесть, завораживающее при неоднократных повторах «журчание». Обилие подобных напевов придавало всему свадебному «действу» характер необыденной эмоциональной напряженности, психологическую властность обряда, навсегда соединяющего друг с другом двух людей.

26. Э не буйные ветры спонавеяли. Вариант предыдущий, напев другой. Привожу вариант текста.

27. Белая рыбынька. Свадебная «вечерьтшная», исполнялась на девичнике. Напев-формула сложного ритмометрического строения. Несмотря на узкий диапазон, мелодия обходится без буквальных повторов. Характерно для подобных напевов, что музыкальная цезура не совпадает со стиховой (в 4-м такте), но метрическая сетка повторяется в напеве четко в соответствии с повторяющимся стихом (ср. оба трехтакта!). На этот напев исполняются также тексты № 28, 33. Тождественная метрика — в песнях «Под той сосной» (№ 37), «Вился вихор» (№ 42) и др.

28. Залетел я молодец на чужую сторонушку. Оригинальный текст, но. последние 11 строф обычны для свадебной символики.

29. Гуляй, гуляй ты, Сашенька. Свадебная. Исполнялась, очевидно, на девичнике. Напев характерный (сочетание двух кварт).

30. Как у нас было при вечере. Вариант напева N° 43. Текст другой. Исполняется «в канун свадьбы, до женихов». По местному определению — «вечерышная», т. е. песня девичника. Напев хорошей сохранности, устойчивый по району (см. следующую песню).

31. Как у нашей новой горенке. Близкий вариант предыдущей песни, с тождественным продолжением текста. Вариант Жуковой не публикуется, т. к. почти буквально совпадает с данным. Перечень вариантов напева CNU в «примечании 43.

32. Высоко на терему сижу. Свадебная, имеющая варианты в разных русских областях. См.: Добровольский, IV, стр. 257, 297; Киреевский, № 687. С этим зачином известны и колядки (см. Людкевич — Роздольский, I, № 151). Напев близок лирическим свадебным мелодиям (№ 30-31, 43).

33. Въезжал князь молодой. Распространенная по району свадебная песня. Вариант текста, менее полный,— Семевский, № 119, Последние три строки, по свидетельству исполнителей, теперь не поются.

34. Ле садику зеленого: Свадебная. Напев-формула, общий многим песням этой исполнительницы. Возможна тактировка типа № 36.

35. Ты побывал, селезень. Свадебная. Текст является образцом поэтического параллелизма.- Напев—редкий для района пример ярко выявленного лидийского лада, но композиция обычна (см. примечания 25, 27).

36. На морюшке на синеньком. Вариант предыдущего напева. Текст до конца не сообщен.

37. Под той сосной. Распространенная по району свадебная песня. Звукоряд и метрика также типичны (ср. № 25, 27, 42 и др.). Поют вечером перед традиционной баней

38. Рано-рано зорюшка загоралася. Свадебная песня «подбоярок» невесте. Напев-формула № 36.

39. Катилося солнышко по залесовью. Распространенная свадебная песня. Варианты: Соболевский, II, № 270 и др. Напев-формула №25.

40. О как пошло солнышко. Вариант предыдущей песни. Текст тот же. Исполнялась «перед женихом». Напев основан на ярко выраженной «праздничной» квартовой интонации, роднящей свадебные и календарные песни. Ритмика характерна для свадебных мелодий (см. примечания 25, 27).

41. Из-за лесу, лесу. «Поют на улице, встречая свадебный поезд». Зачин общеизвестной песни (Песни Пинежья, 76; Рубцов, 68), но текст в целом и напев — иные, характерно-торопецкие (по ладу, ритму и композиции). Обращает на себя внимание красочность поэтических образов песни, древнерусских слов и выражений. Вообще поэтика свадебных песен обладает высокой художественностью.

42. Вился вихор. Свадебная, исполнялась сразу вслед за предыдущей. Конец текста забыт. По рассказам, вместо суженой сначала «козла да,-пали». Вариант — Семевский, 1857, стр. 154. Напев-формула имеет типичную ритмометрику (ср. JSTs 25 и др.) и характерную для торопецких песен смену мажора минором.

43. При вечере, вечере. Свадебная, «Поют, когда жениха ждут, сидя за столом». Вариант распространенной песни, устойчивой по напеву и тексту. Данный напев отличается лаконизмом, но по основному интонационному ядру близок другим вариантам. См. выше напевы № 30—32: неизменно наличие секстовой попевки и фригийского оборота. Видимо, эти общие по вариантам мелодические черты песни являются основой ее музыкального образа. Подобная устойчивость напева свойственна, как правило, лишь лирическим песням. И действительно, перед нами вариант напева известной лирической сиротской песни «Ты река ли, моя реченька», входящей в свадебный ритуал многих русских областей. Основные музыкальные публикации — Римский-Корсаков, 74; Истомин— Дютш, стр. 98 (вариант напева; текст «Ты. река ли, мря реченька») ; Истомин — Ляпунов, стр. 106; Ляпунов, № 3; Лядов, № 13; Пальчиков, NY 89; Ушаков, стр. 29; Линева, II, № 13 (другого напева), № 14; Гдовская старина, № 57 (с другим зачином; местный вариант напева, —ср. там же, № 61).

44. И ох, и мы присядемте. Образец местной свадебной причети. «Подбоярки поют перед невестой». О «летнем» звукоряде в свадебных напевах см. в примечании 24. Недопевание последних безударных слогов в строфе причитания 'является нормативным. Родственные записи, но явно, с упрощенной ритмометрикой, см. в сб.: Истомин — Ляпунов, стр. 55—65.

45. Мы подымемтесь, сестрицы. Свадебное причитание. Пели «под-боярки», «когда заводят невесту за стол». Текстовой вариант — Семевский, стр. 1-75.

46. Ох мои сестрицы. Причитание невесты. Напев основан на трех звуках, образующих два ярких и острых оборота — тритон и большая септима". Аналогичные и еще более угловатые по напеву причитания распространены, по нашим наблюдениям, на территории Торопецкого, Великолукского и соседних районов. Основы для анализа подобных напевов заложены Ф. Рубцовым. (См. его «Основы ладового строения русских народных песен». «Музыка», Л., 1964, стр. 64—66. О гипертрофированных речевых интонациях).

47. И ти жалкие мои сестрицы. Причитание невесты. Основано на общеизвестном звукоряде причитаний (оминоренный «летний»). Текст большой, но исполнительница сильно сократила его, сказав, что могла бы причитывать^так хоть два дня!

48. И подойдите вы. Причитание невесты. Подробнее, см. примечание 44.

49. Сядемте под косящее окошечко. Причитание невесты на фоне песни-причети «подбоярок». Невеста и хор поют одновременно общий текст, но в разных темпах: невеста выразительным говорком всё время опережает распевное витьё хора. Партия невесты в звуковысотном отношении йотируется очень относительно. Хор поет мелодию в традиционном оминоренном «летнем» звукоряде прихотливого ритмического рисунка.
В целом образуется двухголосие большой выразительности. Окончание причети идёт под плач невесты. Такая форма исполнения встречается в свадебной причети разных русских областей, но в публикациях отражена мало.

Читайте примечания в книге

 

 

 

50. Был сокол наш. Образец свадебной «величальной песни. Для этой и последующих песен характерны высоко поэтичные тексты и сложная ритмометрическая фактура. От их звучания веет праздничностью, кипением жизненных сил. Все они быстрого темпа, узкого диапазона и обычно мажорного наклонения. Многое роднит их с праздничными напевами календарных песен.

51. Был воин-воён. Как и предыдущая песня, величальная жениху. Исполнялась по приезде от венца. Текстовые варианты — Семевский, № 115 (ср. там же, № 120, 121); Семевский, 1857, стр. 166; Киреевский, № 136 (из записей Ознобишина в Торопецком уезде); Радченко, стр. 73, № 18; Шейн, Великорус, I, 2, № 1823. Близкий напев — Красноярский, II, №42 (текст другой, но тоже свадебный; иная композиция строфы). В последнем такте нашего напева поражает его зеркальная стройность.

52. Через морюшко,- Исполняется на предыдущий напев. Поэтический вариант песни есть среди торопецких записей Ознобишина (см.; Киреевский, № 135).

53. Э, хорошенький наш Иванушка. Величальная жениху. По напеву родственна песне № 51.

54. Кто ж у нас в горенке. Величальная жениху. Редкий образец величания богатства. Напев-формула, по метрической сетке (устойчива с 3-й строфы) близкий вышеприведенным (см. № 25, 27, 33, 35, 37, 38). Также типична переменная терция.

55. Во голуба. Величальная песня жениху и невесте. В обследованных и в соседних районах встречалась неоднократно. Варианты см.: Семевский, стр. 136—137; Лондонов — Прохоров, стр. ПО; Ушаков, стр. 37; с напевом хороводной песни близкий текст — у Протасова, № 9. Очень близкий вариант текста имеется в подозерских записях из архива Н. Щербины (Гос. библиотека им. Ленина, ркп. отдел, фонд 178, № 3423, тетрадь 19, № 14). Напев его основан на нисходящем мажорном пентахорде («праздничная» интонация русской свадьбы).

56. Как во месяце. Распространенная величальная песня жениху и невесте. Исполнялась при входе молодых в избу. Вариант см.: Семевский, стр. 180; Вологодские песни, стр. 90 (другой ^напев и вариант текста); Гдовская старина, № 45. По Семевскому, «луны ясные» означает «лучи ясные». Привожу два варианта напева и текста из Понизовья и Речан.

57. А кто ж у нас белая. Величальная невесте. Вариант: Добровольский, IV, стр. 42.

58. Березничек листоватый. Величальная холостому гостю. Вариант: Лядова 8.

59. У нас Володенька охотник. Величальная холостому гостю. В других областях бытует как плясовая или игровая. Варианты см.: Соболевский, VII, № 501—504; Чернышев,№ 315, стр. 466; Добровольский, IV, стр. 471. И у торопчан эта песня в конйе переходит в пляс.

60. Ты жалкая моя родительница. Причитание по матери. Напев близок свадебному причитанию, записанному от той же исполнительницы (№ 47). Всего записано нами в районе около 30 причитаний с напевами! Запись их очень сложна, ибо всегда сопровождается непритворными слезами исполнителей. Каждый 'из согласившихся причитать для записи вспоминает свое горе, свои потери, и нередко останавливается на первых, же словах, будучи не в состоянии от возбуждения и слез продолжать пение. Нам рассказывали, как впечатляюще разноголосо -звучат причитания в дни массового посещения кладбищ. Подробнее о похоронной при-чети см.: К. В. Чистов. Русская причеть.—В сб.: Причитания. Л., I960, стр 5^—46. (Библиотека поэта, Большая серия, изд. 2). Русская %народно-бытовая лирика. Причитания Севера в записях В. Г. Базанова и А. П. Разуiмовой. АН СССР, М.—Л., 1962. В. Г. Базанов. О социально-эстетической природе причитаний.—Русская литература; 1964, № 4,стр. 77—104,
61. Что же ты закрыл, мой милый. Причитание по сыну. «Эту песню можно петь два дня, очень тяжелая. Как иду на кладбище, так все старухи за мной,— послушать, как причитаю». (А. Родькина). Напев очень выразителен и характерен переменной терцией, свободным ритмом, сочетанием распевных и отрывистых музыкальных фраз.

62. Ох, мой ты милый. Причитание по дочери. Это такая песня, что уж плакать. Напев с подобными интервальными скачками характерен для торопецкой причети. Нам приходилось слышать в их причитаниях и такие, например, интонации, вызывающие в памяти начало V симфонии Д. Шостаковича (исп.- К. Леонова):

 

И гораздо более необычные, с постоянным глиссандированием и большими скачками. Предельно напряженная мелодическая линия прерывается только для всхлипывания (исп. А. Конюхова. Плач по отцу.):
Не привожу их целиком, ибо общепринятая нотация здесь бессильна. В живом исполнении непрерывность вокальной мелодии подобного интервального состава необычайно выразительна, особенно благодаря ненотируемым глиссандо при переходе от тона к тону, при резких сменах регистра, и т. д. Только непосредственное восприятие может дать представление о торопецких причитаниях, в которых слез больше, чем нот. Как сказала А. Конюхова, «плакать ведь это не песни петь: будет сердцу вредно затрагивать!. Плакать — это редко кто повторит; когда плачешь, то само по горю приходит. Каждый своему горю причитывает, плачут по одиночке. Бывает, и, родные сестры не одинаково плачут: кто в какой жизни живет! Есть кто и полегче плачут. А свадебные плачи — они по-другому, более выдержанные».

63. И подойдите, мои миленькие. -Причитание по любимому зятю.В тексте — обращение к внукам, детям умершего. Исполнительница не смогла из-за душивших ее рыданий закончить свое причитание. Вспоминая смерть зятя, она призналась: «Я любила его, как сына, и всё рассказала тогда, что у меня на сердце было». Послушав записанное на магнитофонную ленту причитание О. Петровой (№ 62), О. Шуткова заметила: «Мотив у нее нехороший, какие-то отрывы». И пояснила:, «Иная
растягивает тоном, иная сразу в обрез,— все на кладбище по-своему плачут, читают»
Данный напев близок приведенному выше свадебному (№ 46), но имеет более протяженные мелодические фразы. Несмотря на резкость интонаций (тритон, большая септима), мелодия звучит очень плавно, связно, что и придает ей большую эмоциональную выразительность.

64. А мы просо сеяли.  Весенняя игровая песня. В некоторых местах обследованного района бытует как святочная с припевом «Свят вечор!»
Данный текст отличается хорошей сохранностью, а напев интересен своей
явной связью с календарной песенностью весенне-летнего цикла («летний» звукоряд и каданс на 2-й ступени).
По рассказу исполнительницы, песню пели взявшись за руки, стеной, медленно. Одна группа — громко, наступательно, другая — тихо, жалобно, смотря по смыслу стиха. О песне «Просо» существует большая литература'. Варианты текстовые см.: Соболевский, VII, 573, 695—705. Анализ стиха — В. М. Жирмунский. Композиция лирических стихотворений. Олояз, Петербург, 1921, стр. 39 и след. Музыкальные варианты.— Песни Пинежья, № 106, стр. 477—480; Балакирев — Гиппиус стр. 295—297; украинские и болгарские параллели привлечены в статье К. В. Квитки «Сшльне в ритмщ. та мелодищ болгарських i украТн-ських народних шсень».— Народна творч.сть та етнограф.я. 1963, IV, стр. 56—^64. Филологический анализ см.: А. Потебня. Объяснения малорусских и сродных народных песен. Варшава, 1883, стр. 39—45. А. Соболевский. К изучению русских народных песен —Живая старина,
1906, вып. II, стр. 147—150. Подробнее см.: Н. Тихоницкая. Русская народная игра «Просо сеяли».— В сб. «Советская этнография», 1938, № 1, стр. 145—166.

65. А у пиру была. Распространенная плясовая песня. Торопенкий напев необычен и напоминает скоморошины, основанные на повторениях одной короткой попевки. Любопытно, что напев минорного наклонения. Вспоминается пометка в песеннике А. Капустина — «Голос громкий, но печальный» (см? «Новейший и полный российский общенародный песенник.» М., 1810, стр. 195). Варианты см.: Соболевский, II, № 399—412; Песни Пинежья, № 47. Об обычном напеве см.: Рубцов, стр. 207.

66. Зайка серенький. Игровая песня. Близкие текстовые варианты — Киреевский, № 2713; Иваницкий, № 411; Семевский, 1857, стр. 186.

67. С под лесу, лесу. Местный вариант распространенной игровой песни «Ленок». В Торопецком районе это «весенняя плясульная песня. Поют, когда сев идет или прополка». В конце песня переходит в пляс.

68. На улице дождь. Вариант распространенной хороводной песни. В данном районе—плясовая. Сходный вариант записан нами от О. Шутковой (не публикуется). Варианты см.: Соболевский, II, № 561—566 и след.; Мельгунов, I, № 6; Лядов, № 22; Римский-Корсаков — Филиппов, 30; Новиков, III, стр. 82, Л о н д о -нов — Прохоров, стр. 134 и мн. др. Тот же сюжет развит и в лирической песне «Ай, братец сестрицу на ручках качает» (см. № 84). Перед нами два разножанровых варианта одной песни.

69. Да гуляла я в саду. Весенняя хороводная. «По кругу ходят, „в кольцо"». Напев необычный; частые альтерации звучат очень легко и естественно в вокальном исполнении.

70. Я бегу, бегу по поженке. Плясовая. В Других областях известна как «иванская» (купальская), игровая, лирическая и т. д. Варианты см.: Соболевский, IV, № 622—626; Иваницкий, №381; Истомин-Ляпунов, стр. 167. Оригинальная черта торопецкого варианта — строка о новом годе.

71. На заре было. Лирическая старинная песня. Близкие в целом варианты мне не известны. С этим зачином существует много песен разного содержания, включая баллады (см., например, в сб. Киреевского № 1448, 1509, 1856, 2047, 2421, 2758 и др.—все одного зачина и разного сюжета!). Мотив коня, передающего жене убитого его кровавую рубашку, которую она моет в слезах, также известен по песням с другим зачином (напр., Киреевский,1 № 2670). Строфы 8—10 близки окончанию «Веселой беседушки» в том же исполнении (№ 77). По напеву песня принадлежит к древнейшему слою русских лирических песен, основанных исключительно на квартовой интонации минорного наклонения ч ограниченных квартовым диапазоном. Подробнее см.: И. И. Земцовский. О композиции русских «квартовых» лирических песен — Вопросы теории и эстетики музыки, вып. 4. Музыка, 'Л. 1965, стр. 133—159.

72. Соловей мой, соловей. Лирическая песня с широко известным по району поэтическим мотивом: девушка ждет милого (см. № 73—74). В основе напева — квартовая интонация (см. примечание 71). Ср.: Фридрих, № 30.

73. Соловей мой, соловей. Вариант предыдущей песни. Напев другой. Устойчивую форму приобретает лишь с третьего куплета. В этом виде
служит напевом другой песни — баллады об инцесте (кровосмесительном браке) (см. № 93). Обращает на себя внимание переменность терции и сексты, особенно в начале повторяемого куплета, а также сложность ритмометрического рисунка.

74. Эй, пойду-выйду посижу. Вариант двух предыдущих песен, с другим зачином. Б основе напева — квартовая интонация (см. примечание* 71).

75. Эй соловей мой. Широко распространенная лирическая песня. Зачин общий песням № 72—73, но сюжет другой. Окончание текста исполнительницей не сообщено. Варианты см.: Соболевский, IV, № 676—683; Песни Пинежья, № 10; Балакирев — Гиппиус, № 19. По напеву песня принадлежит к древнему слою русских лирических песен, основанных <на квинтовой интонации минорного наклонения и нередко ограниченных квинтовым диапазоном. Подробнее см.: Ф. Рубцов. Основы ладового строения русских народных песен. Музыка, Л., 1964, стр. 81—84. П. А. Вульфиус. У истоков лирической народной песни. — Вопросы теории и эстетики музыки, вып. 1.Музгиз, Л., 1962, стр. 155, 159 и след.

76. Эй да со всего горя. Лирическая, известная с разными зачинами, наиболее часто — «На проходе все наши весёлые деньки, наступают слезовые на нас времена». Например, см. варианты: Римский-Корсаков—Филиппов, № 20; Истомин-Дютш, стр. 184; Фридрих, №216, напев на стр. 494; Киреевский, №1876, 1911, 2222, 2625; Дембовецкий, стр. 532, № 44 (белорусский вариант). Напев квинтовый (см. примечание 75), с переменной терцией.

77. Весёлая беседушка. Старинная лирическая песня с устойчивым по вариантам напевом и текстом. Известна с разными зачинами. Возникла, видимо, на основе троицкой или семицкой песни о кумлении и гадании на венках. С приведенным началом иногда относится к свадебным. Исполнительница не смогла закончить песню из-за душивших ее слез: «Песню играешь, а сердце болит!» Война унесла у нее трех сыновей, и эту старинную песню она воспринимает как вполне современное повествование о своей жизни, о невернувшихся домой детях. Вообще конец «Беседушки» воспринимался по-разному в разное время, но всегда его соотносили с соответствующими современными событиями. Например, известны варианты, в которых отсутствие милого- объясняется отхожими промыслами (см. Иваницкий, № 48). По свидетельству Т. Михеевой, эта песня исполнялась раньше в их деревне как обжинная. О различных приурочиваниях, об истории и вариантах песни подробнее см.: Песни Пинежья, № 43; Балакирев — Гиппиус, № 29; Рубцов, № 18; Песни Печоры, № 51; Песни Поволжья, № 41—42; Соболевский, II, №262—268; А. Руднева. Русский народный хор и работа с ним. Музгиз, М., I960, стр. 12—16. Оригинальные белорусские варианты— Ширма, II, № 75; Елатов, № 59 (напев родствен «Плачу Ярославны» А. П. Бородина); Дембовецкий, стр. 516 (как троицкая), стр. 588 (как лирическая с другим зачином). В Рязанской области в троицу с пением этой песни бросали в воду венки (см.: А. Мансуров. «Описание рукописей этнологического архива Общества исследователей Рязанского края», Рязань, 1928, № 36, стр. 23).

78. Разливалась Волга-реченька река. Известная лирическая: молодой рекрут просит передать матери поклон. Встречается с зачином «Разливалась весной полая вода». Музыкальные варианты см.: Рубцов, № Ю.Христиансен, № 95; Лондонов —Прохоров, стр; 25—27; Д о -гадин, И, № 51.

79. Чистое поле. Старинная лирическая, развивающая древний мотив смерти вдали от родного дома. Редкий вариант напева. Обзор вариантов см.: Балакирев — Гиппиус, № 25.

80. Но я видел-повидал. Отрывок известной старинной лирической песни «Горы Воробьсвские». Начало текста забыто. Продолжение очень полно. Напев не связан с обычной мелодией «Гор». (Та же исполнительница поет с ним и балладу о муже-разбойнике). Подробнее см.: Рубцов, № 9.

81. Отлетает мой соколик. Лирическая, наиболее известная по северорусским записям. См.: Песни Пинежья, № 11; Песни Лешуконья, стр. 53; Песни Севера, стр. 58; Песни Печоры, № 151; Абрамский, № 19; Красноярский, II, № 110—112, а также текстовые варианты — Киреевский, № 1307, 1536; Соболевский, III, № 356—359; V, № 33, 518—529.

82. Из-за лесу, лесу течного. Лирическая старинная. Исполнительница, видимо, забыла конец текста, с трудом вспомнила напев. В прошлом веке эта песня была очень популярна. Варианты см.: Соболевский, III, № 47—59; Добровольский, IV, стр. 244, 341 и след: белорусские варианты — Шейн, 1874, № 418; Дембовецкий, стр 531, № 42. В 1959 в с Пышуг Костромской обл. я записал эту песню от 90-летней А. Т. Фокиной, но тоже в полуразрушенной форме. Подробнее об истории песни см.: С. Г. Лазутин. Русские народны^ песни. «Просвещение»; М., 1965, стр. 88—94. Музыкальные варианты имеют общую квинтовую интонационную основу (см: Вильбоа, № 70, и др. Сходного напева смоленские варианты, записанные экспедицией ЛГК в 1965 г.). Исключение — вариант из сб. Пальчикова, № 57 (основан на «летнем» звукоряде календарных песен).

83. Лягу я на лавку. Лирическая. По тексту — контаминация двух песен. Вариант начала см. в белорусском сб. Дембовецкого, стр. 590, № 42, а вариант продолжения (с нашим сюжетом) — в сб. Лопатина — Прокунина, № 37 (известная протяжная песня «Вспомни, вспомни»). Об этом распространенном сюжете см. библиографию в примечании 75.

84. Ай братец сестрицу. Редкий лирический вариант известной хороводной песни. См. примечание 68. Текстовыеч варианты — Соболевский, II, № 562; Киреевский, № 1874; Иваницкий, № 207; М. Горький. Собрание сочинений в 30 томах. 1956, стр. 394,

85. За речушкой, Лирическая. Варианты текста многочисленны. См.: Соболевский, I, № 254—257; 'Киреевский, № 1775; Чернышев, № 134; Дембовецкий, стр. 592 (белорусский вариант). Напев напоминает мелодию известной песни «Ой да ты калинушка».

86. Все люди живут. Лирическая, восходящая к кантам XVIII в. Известна также с зачином «Воспой, жавороночек». Не восстанавливаем забытый исполнительницей текст, т. к. существуют две разные по сюжету песни с таким зачином: одна «тюремная» (первая публикация — М. Чулков. Собрание разных песен, ч. I. СПб., 1770, стр. 167), другая—.об уходе в монастырь (первая публикация, где этот мотив лишь затронутом. Попов. Российская Эрата, ч. 2. СПб., 1792, № 366). Иногда эти сюжеты контаминируются (см.: Песни Печоры, № 3; Фридрих, № 459 — с напевом, очень близким нашему!). О «тюремных» вариантах см.: Чернышев, № 120—123.
По напеву выделяются две группы вариантов—1) городские по истокам, идущие от мелодии «Как на дубчике два голубчика» (см.: Львов — Прач, № 33; ср. там же, № 48), и 2) крестьянского распева (Лопатин — Прокунин, № 59; Концерты М. Е. Пятницкого с крестьянами, М., 1914, стр. VIII). Библиографию см.: Рубцов, № 57. В дополнение к его комментарию см.: Некрасов, Г, № 21 (далекий вариант напева); И. Сербов. Белорусы-сакуны. Петроград, 1915, стр. 166 (по напеву и тексту близко варианту из сб. Мельгунова, I, № 21). В белорусских вариантах обычен сюжет об уходе в монастырь (см.: Сербов; Радченко, стр. 161 и др.). Текстовые варианты — Соболевский, VI, 485—494. О напеве vCM,: Л, Кулаков-ский, Анализ выразительности народных мелодий.—Музыкальное образование, 1930, № 6, стр. 31—32. Торопецкий вариант напева продолжает линию, идущию от кантов, с характерной трехдольностью и устойчивой четырехфразовой композицией музыкальной строфы.

87. Молодой мальчишка. История песни не совсем ясна. В данном варианте публикуется впервые. Судя по строению стиха и отдельным поэтическим образам, в песне частично использованы мотивы популярной «Черной шали» А. Пушкина (см.: Балашов, стр. 339—340, 419). В Сибири записана песня «Молоденький мальчик» (см.: К Расноярский, II,
№ 7) со сходным зачином, более близким первоисточнику («младую гречанку до страсти мальчик да любил»), и весьма близким нашему напевом, но с иным сюжетом, родственным известной песне-балладе «Ехали солдаты со службы домой». Публикуемый напев ритмически четче сибирского, может быть благодаря большей близости к стиху Пушкина.

88. Пошли девушки. Песни сходного зачина см.: Некрасов, 1902,
№ 15; Свечина-Кишенская, № 18. Напев «квинтовый» (см. примечание 75). Ср. напев № 89.

89. Зима моя, зимушка. Сходный зачин встречается в песнях разного сюжета, в частности в балладах (жена мужа зарезала). Напев «квинтовый» (см. № 88).

90. Добрый вечер, девки, вам. На мотив этой песни в первые два-три десятилетия нашего века бытовало много различных злободневных куплетов, складывавшихся в разных общественных слоях. Подробнее см.: В. Бiлецька. 3 студш над сучасними тенями. (До icTopil походжен-ня й розвитку одн1€\ nicHi р. 1923-го).— ЭтнографТчний вкник, 1926, № 2, стор. 38-^3.

91. Какой была наивною девчонкой. Образец современной народной лирической песни, сложенной под несомненным воздействием популярных песен советских композиторов. Авторство не установлено.

92. Там где-то на Западе дальном. Песня сложена советскими людьми в одном из фашистских концлагерей, в котором был во время воины исполнитель.

93. Как на горке на горе. Редкая в настоящее время песня-баллада, по сюжету примыкающая к старинной группе баллад об инцесте. Сюжет имеет международное распространение. Иногда инцест матери и сына (главный в приведенной балладе) сопровождается инцестом брата и сестры. Подробнее см.: М. Драгоманов. Славянсыа перер1бки Ед1-пово1 icTopil.— Розв1Дки про украшську народню словесшеть i письмен-ство, IV. Льв^в, 1907. Его же. «Обзор малорусских песен о кровосмешении в связи со сказаниями 6 том же предмете у разных европейских народов». — Труды III Археологического съезда в Киеве в 1874 г., Киев, 1878, т. I, стр. LIX—LX. Br. Grabowski. Podania о zwiazkach miedzy najbliszym rodzenstwem. Cz. I.*Syn i matka. — Wisla, VI (1892), str. 54— 79, 279—299 (здесь и библиографический обзор). Чернышев, № 260, стр. 455—6. Балашов, стр. 135—6, 392. Б. Путилов. Исторические корни и генезис славянских баллад об инцесте. «Наука», М., 1964. Его ж е. Действительность и вымысел в славянской балладе.— В сб. «Славянский фольклор и историческая действительность». «Наука», М., 1965. Подробнее см.: К- Квитка. Народные мелодии с голоса Леси Украинки, ч. 1, стр. 106—111. Киев, 1917 (на укр. яз.).
Музыкальные варианты баллады разнообразны. Многие тексты исполняются на несамостоятельные напевы, как в приведенном (о нем см. примечание 73). Родственны между собой лишь некоторые белбрусские и украинские варианты.- Русские напевы все разные, что для песен-баллад вообще нормативно. См. образцы вариантов с напевами — украинские: PoKHcie, II, № 35, 37; Ф, К о л е с с а. Украшська усна словесшеть, Льв.в, 1938, стр. 475—76; Людв.к Куба про Украшу. Зб.рнйк. Ки1в, 1963, стор. 81. О. Стебля'нко. Украшсыа народи! nicHi. «Мистецтво», KHIB„ 1965, стр. 115; Танцюра, стр. 540; "белорусские: Цитович, № 166— 166-а, стр. 401—402 (библиография); Ширма, I, № 175—176; Fede-rowski, V, № 1969—1972; русские: помимо ^указанного у Путилова см. Листопадов, III, № 162.
Обращает на себя внимание наличие разножанровых вариантов баллады. Наряду с лирическими, леприуроченными по исполнению, есть и' приуроченные, например —5 смоленских вариантов, записанных в качестве купальских песен (Добровольский, IV, № 25, стр. 228—231), один, исполняющийся на свадьбах (Терещенко, II, стр. 436—из ранних русских вариантов), вариант с явно солдатским по характеру напевом в ук. сб. Кубы, и русские былинные варианты (см. у Путилова).
С приведенным зачином бытуют баллады и с самостоятельно развитым мотивом инцеста брата и сестры (Соболевский, I, 292—293; Чернышев, № 258; Романов, I, 13), а также и другие песни, не имеющие отношения к данным балладам — лирические, хороводные и прочие. Например, с буквально совпадающим запевом известна песня о том, как девушка признаётся матери в своей любви к молодцу (Киреевский, 1566; Иваницкий, 166; во многих песенниках XIX в.„ начиная с «Новейшего и полного российского общенародного песенника», изданного А. Капустиным, М.,„ 1810, № 109, с указанием: на голос «Чем тебя я огорчила», и др.). Не исключено, что в приведенном варианте использован поэтический зачин этой популярной песни. Характерно его. строфическое строение: так называемая «цепь» (повтор конца одной строфы в начале следующей) прерывается лишь в соответствии со смысловым членением повествования, выделяя описания., диалог и т. п.
В упоминавшемся рукописном архиве Н. Щербины в Мо<5кве хранится торопецкий вариант баллады, записанной более ста лет тому назад в с. Подозерье, недалеко от Карева (ук. фонд., тетрадь 19, N° 7). Напев его носит несомненный отпечаток украинского влияния, и тем самым выдает происхождение данного варианта. Текст -близок нашему, но окончание "его иное и напоминает известную другую балладу об инцесте брата и сестры («Иван-да-Марья»), в Торопце не зафиксированную. Нотация явно неточна. Привожу эту неизвестную запись целиком в своей метрической редакции:

Как на гсфке на горе,
На высокой на крутой (2)
Стоит новый теремок.
В этом новом теремке
Жила вдовушка вдова, (2)
Победная голова,
Спородила два сына.
Во китаечку свила.
 
На Дунай реку онесла. (2)
— Дунай быстрая река.
Возлелей моих детей, (2)
По бережку головой
Не буди моих детей! (2)
Под бережком под крутым
Стоит новый челночек. (2)
В этом новом челноке
Два молодчика сидят, (2)
Про свою ли, про судьбу,
Про несчастну говорят (2),
— Ах ты брат мой родненький,
Возьми ножик остренький, (2)
— Ах ты брат мой, брат родной,
Не бери ты нож острой, (2)
Пойдем в поле чистое,
И ты будешь василек,
А я буду маков цвет.
Чтобы люди нас любили,
Чтоб любили не хулили. (2)

94. Как мне дремлется. Песня-баллада, примыкающая к широко распространенной у многих народов группе баллад о свекрови, оклеветавшей невестку перед сыном, и тем самым доведшей его до убийства невинной жены. См.: Чернышев, № 225—226; Балашов, стр. 63—65, 382; Образец белорусского варианта у Романова, II, стр. 375, № 113. О свекрови в песнях см.: П, Лафарг. Свадебные народные песни и обычаи. — Очерки по истории первобытной культуры, М., 1928, стр. 82 и след. Торопецкий вариант баллады — Семевский, № 159. Наша запись представляет собой художественную контаминацию двух песен. Собственно баллада начинается с 13-й строфы. Но начало не кажется чужеродным, ибо в нем характеризуется образ той самой «лютой свекрови», которая оклеветала невестку. Зачин текста перекликается с известной песней «Спится мне, младешенькой, дремлется», где также противопоставляется сердитая свекровь милому мужу. Припев «Эй-о, о-хо-хо!» и общий характер музыкального исполнения баллады роднит ее с другой песней-балладой «За озерье, да во сторонке» (Линёва, II, стр. 59). Исполнительница назвала песню «шуточной, без пляски».

95. Как кудрявому дереву. Песня-баллада, известная почти всем славянским народам. В обследованном районе встречалась неоднократно. Данный зачин не является для песни самым распространенным (ряд вариантов см.: Киреевский, № 1644, 1931, и др.), —он встречается, с небольшими разночтениями и в песнях с другим сюжетом (см.: Соболевский, I, 295; III, 60, и др.). Подробнее о песне см.: F. То тек. Slovenske pisne z Uherskobrodska. V Olomouci (1926), str. 71—76 (развёрнутый комментарий к песне Й. Горака); Ф. Колесе а. Баляда про дочку-пташку в словянськШ народшй поезп. Lud stowianski, t. Ill, z. 2, Krakow, 1934; t. IV, z. 1, Krakow, 1938 (с потным приложением); Песни Пинежья, №7; Р у б ц о в, № 35; Z. Ногаlкоva. Pfispevky к motivickemu a strofickemu rosboru pisne' «Vydala mati, vydala cery».— Slovensky naro-dopis, VIII (1960), N 4, str. 591—627 (на стр. 596 см. библиографическую справку о чешских вариантах баллады); И. И, Земцовский. Баллада о дочке-пташке (к вопросу о взаимосвязях в славянской народной песен» ности).—Русский фольклор, VIII (1963), стр. 144—159 (здесь подробная библиография). В дополнение к последней статье см.: Н. Соловьев. Русская песня. — Всемирный труд, № 10, СПб., 1867, стр. 282—83; Я. Короб о в. Народная песня в северной части Покровского уезда (из записок старожила) — газ. «Старый Владимирец», 1913, № 107, 148, 159; Federowski, VI, № 3388; П. В. Л и н т у р. Народные баллады Закарпатья и их западнославянские связи. Киев, 1963, стр. 12—14, 25; С. Пушкина. Русские народные песни, напетые М. Ф. Малкиной. «Советский композитор», М., 1963, № 7. См. также — Таншора, стр. 435. К текстовым вариантам см.: Соболевский, III, 19—35 и след.; Киреевский, 1281, 2497 и др., Шейн, Великорус I, 1, № 846—853.
Приведенный напев не является для баллады исконным и, видимо, отражает былую приуроченность её исполнения в данном месте наряду с календарными песнями летнего цикла. Судя по звукоряду и кадансу, этот напев может быть отнесен к купальским или, что более вероятно, к жнивным. Кстати, жнивные варианты баллады уже фиксировались на территории Белоруссии (см. мою ук. статью, стр. 156).
96. Росла сосонушка. Вариант предыдущей песни-баллады о дочке-пташке (см. примечание № 95). В данном музыкальном варианте баллада воспринимается как лирическая песня. Приведены 4 строфы напева, гибко варьируемого певицей. С этим напевом баллада в районе нам больше не встречалась: все записи имеют разные напевы. Приведу для примера еще один вариант (исп. О. Шуткова), также с оригинальным поэтическим зачином и ''тоже основанный на квинтовых интонациях:

 

 

Его композиция — четыре короткие фразы с распевом в третьей — часто встречается в торопецких «квинтовых» песнях (см. № 75).

97. Как донской казак. Популярная песня-баллада. Варианты см.: Соболевский, I, 96—122. Подробнее см.: Чернышев, стр. 445—46; Балашов, стр. 393—94. Данный поэтический текст, по сравнению с другими вариантами, схематичен. Музыкальные дубликации: Филиппов, № 8; Хрещатицкий, №65; Вильбоа, №11; Листопадов, III, № 164—165. Приведенный напев чем-то родствен известной песне «Ой да ты калинушка», интонации которой прослушиваются и в других песнях, напетых исполнителем баллады (см. № 85). Его ровная трехдольность напоминает напевы «Уж ты поле мое», «Уж как пал туман на сине море» и т. п. Может быть, именно такого типа напевы и являются собственно «балладными», хотя, строго говоря, в русском музыкальном фольклоре не выработались формы, специфические только для баллад; среди них встречаются мелодии, самые различные по интонационным истокам и композиции. (См. подробнее в моей статье «Песни-баллады»,—Советская музыка, 1966, № 4).

98. Цак под яблонькой такой. Песня-баллада, сравнительно поздняя (возникла в XIX в.), довольно распространенная. Трагический сюжет оформлен в виде плясовой песни., По мысли В. Чернышева, она сложилась «в среде ярмарочных певцов, трактирных увеселителей торгового люда» (стр. 469). Варианты см.: Соболевский, I, № 247—252; Киреевский, № 1435; Лондонов — Прохоров, стр. 117. Подробнее см.: Чернышев, стр. 469; Балашов, стр. 420; Ю. А. Яворский. Великорусские песни в старинных карпато-русских записях.— Известия ОРЯС АН, т. 17, кн. I, СПб., 1912, стр. 137—150. Музыкальные публикации частично охарактеризованы в сб.: Балакирев — Гиппиус, стр. 326—328. Песня с напевом неоднократно печаталась в сборниках солдатских песен (Е. Швидченко, П. Доброва и др.)-По свидетельству Я- Коробова, эта баллада «с мотивом частушки пелась деревенскими ребятами под гармонь» (ук. статья в газ. «Старый Владимярец», 1913, № 87). Торопецкий вариант публикуется впервые. Напев его также частушечного характера. Текст же имеет в конце (последние 6 строф) органичную контаминацию из традиционных песен о царском допросе «разбойника» (ср. «Не шуми, мати зеленая дубровушка») (та же контаминация в песне о сиротинушке — Киреевский, N° 2289). Такого окончания нет ни в одном другом из известных мне вариантов баллады. Последняя же строка («Этой песенке конец») резко возвращает нас к внешне беззаботному началу песни, к той облегченной манере рассказывания, которой вполне отвечает данный напев, образно не связанный с трагическим содержанием баллады.

99. Разбойник Кудеяр. Редкая фольклорная запись песни-баллады, возникшей на основе рассказа «О двух великих грешниках» Н. Некрасова из 4-й части «Кому на Руси жить хорошо» (1876) —взяты 4 строфы и содержание 5-й. Разночтения первых строф незначительны: у Некрасова «отец Питирим», а в 3-м куплете—«богатство» вместо «золото» и «вождь» вместо «сам». Публикации данного напева с приведенным текстом мне не известны. Существует граммофонная запись Ф. Шаляпина, исполнявшего эту песню с хором на мелодию, близкую нашей («Легенда о 12 разбойниках». Грамзапись 1932 г., сделана в Париже. № ДВ 1700.—См, в кн.: «Федор Иванович- Шаляпин». Сост. Е. Грошева. «Искусство», М., 1960, т. 2, стр. 519).*

100. Как пошла- Дуняша. Вариант известной шуточной песни про Дуню-тонкопряху. См. сб. Д. Молдавского «Народно-поэтическая сатира», Л., i960 (Библиотека поэта. Большая серия, изд. 2), стр. 120—
129; Чернышев, № 291; Соболевский, VII, № 17—21; Иваницкий, №. 523; Фридрих. № 332 (припев — бессмысленная игра созвучий) ; Некрасов, 1901, № 22; Гринберг, стр. 128.

101. Ах вы девушки, прядите. Вариант известной шуточной песни о муже-недоростке. Яркий местный напев. Варианты текста — Соболевский, Ш, № 552—567; Киреевский, № 1682, 2063; IIIейн, Великорус, I, 1, № 858—865; Чернышев, 198—199. Наиболее близки нашему смоленские и белорусские варианты (см.: Добровольский, IV, стр. 333; Радченко, стр. 200, № 166). Песня сходного зачина, но другого сюжета — Дембовецкий, стр. 592, №51.

102. Пошел козел в ЛЫК-ЛЫК. В основе песни о непослушной козе лежит кумулятивный сюжет, имеющий международное распространение. Он же развит в сказке «Коза с орехами».* Ему посвящена большая литература. См.: Ф. И. Буслаев. Странствующие повести и рассказы. — Русский вестник, т. Ш (1874), кн. 5, стр. 38—42 (библиография международного мотива пересиливания); Л. Колмачевский. Животный эпос на Западе и у славян. Казань, 1882; П. В. Шейн. Материалы для изучения быта н языка русского населения Сев, Зап. Края, том II, СПб., 1893, стр. 26—27, № 15—16, примечание на стр. 683—6&1 (Варианты — Великорус, I, 2, 967—970). С. X. Б ей л и н. Странствующие или всемирные повести и сказания в древнераввинской письменности. Иркутск. 1907, стр. 228—231. Наконец, ему уделено фундаментальное исследование чешского фольклориста Ч. Зибрта, посвященное древнееврейским пасхальным песням о козочке и их метаморфозам и аналогам в мировом фольклоре. Книга снабжена богатейшей библиографией. См.: Cenek Zibrt. Ohlas obradnich pisni velikonocnich-(Haggadah: Chod Gadja, Echad mi jodea) v Jidovem podant. Praha, 1928 (стр. 303—341 — глава «Орехи»).
Из русских песенных вариантов, близких нашему, см.: Киреевский, № 2985; Иваницкий, № 613; Добровольский, IV, стр. 482; Фридрих, № 342; Н. Мелехин. Песни и прибаутки, записанные в Билимбаевском заводе. — Пермские губернские ведомости, 1869, № 66, стр. 301 (вариант с расширенным припевом: «Нет козы с орехами, молодыя с рожками, барабушки с ножками!»). Украинский вариант — Ревуцкий, стр. 102.

103. Захотела баба скоро богатети. Шуточная песня, особенно распространенная в Белоруссии, См.; Ш е й н, 1887, хтр. 503; Federowski, VI, № 241—241-а; В. Гарачун, Л. Траскоуская.— Сп е о у HI к. Мшск, 1962,* стр. 120—121. Белорусские тексты стройнее нашего, а напевы 'их мажорные. Украинский вариант — Ревуцкий, стр. 104.

104. Ладки, ладки. Детская потешка. Варианты — Добровольский, IV, стр. 475, 485; Шейн, 1874, стр. 28; Баранов, 1, № 3; Киреевский, № 2623, 2649, 2836, 2844—45, 2981. Наш текст очень полон. Яркий интонационный штрих — каданс на мажорной терции после многократного повторения секуидовой ячейки.

105. Баю, баю, баюшки. Колыбельная. Слово «колыбельная» применяют в торопецких деревнях только к повсеместно известной здесь песне на стихи М. Лермонтова «Спи, младенец мой прекрасный» («Казачья
колыбельная песня», 1840 г.). В нашем тексте строки 4—7 являются перефразированной «цитатой» из песни Лермонтова. На просьбу спеть обычную колыбельную, исполнительница сказала: «Ну вот я пойду, — девочка у меня есть,— и буду ее зыбать, — спатьки она лягет». И запела, поразив нас страшным окончанием, напоминающем ужасы времен крепостничества. Кстати сказать, нам много рассказывали о жестокостях крепостников на торопецкой земле.
Другие колыбельные, более обычного напева и текста, здесь не приводятся.

106. Волокские припевки. По напеву являются наиболее характерными в обследованном районе.

107. Высоко-превысоко. Лирические припевки (частушки) интересного ладового строя («игра» мажора-минора, необычный каданс). Аналогичные напевы в известных мне публикациях не встречались.
m 108. Припевки. Интересны сочетанием песенного произнесения текста и необычной речитативной концовкой на неизменное «И-ха-ха!»

109. Мужские припевки. Исполняются очень свободно, размашисто, сильно.

110. Припевки «под язык». Оригинальная двухголосная форма исполнения частушек. Мелодия аккомпанирующего голоса интонируется очень четко и легкое Интересна его ритмика, создающая впечатление бесконечного движения. Основной же напев имеет более речитативный характер. Привожу два его варианта.

Читайте примечания в книге