Угличские народные песни - ноты и тексты

Тексты и ноты народных песен



Народный фольклор Ярославской области, ноты и тексты песен

 

 

Народные песни Углича
Угличские народные песни
составитель-редактор И.И. Земцовский
"Советский композитор", 1974г.
номер с222к

содержание:

 
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Настоящий сборник — первая специальная публикация русских народных песен Угличского района Ярославской области. И музыкальной фольклористике этот древний уголок русской земли (Углич на три столетия старше Москвы!) вообще был неизвестен, и на музыкальной карте русского Поволжья Углич доныне оставался белым пятном. А между тем отдельные филологические публикации, как дореволюционные, так и советского времени, л также несколько единично изданных угличских напевов могли, однако, навести на мысль о возможных фольклорных богатствах района. Законный интерес вызывало также и то, насколько отразилась в бытующем фольклоре незаурядная история угличан, высокая культура их зодчества, художественной резьбы и т. п.
Стольный Углич-град пережил и татаро-монгольское нашествие, и польско-литовскую интервенцию XVII века, и ставшую легендарной смерть царевича Димитрия (1591 год). «Если б не убили царевича, то Углич Москвой бы стал», — говорили нам старожилы, выражая тем народное представление об исторической судьбе своего края.

До польско-литовской интервенции сорокатысячный Углич имел 150 церквей и 13 монастырей, к революции их осталось 28, сейчас — 6, и в том числе шедевр угличского зодчества — трех-шатровая Успенская церковь, названная в народе «Дивной». Ее воздвигли в 1628 году как памятник угличанам, погибшим при защите города от польско-литовских войск.

Экспедиция в Угличский район была осуществлена в июле 1969 года активистами городского семинара молодых фольклористов, работающего на общественных началах при Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии4. Это была не обычная фольклорная экспедиция. По существу, был проведен эксперимент из области «научной самодеятельности»: в поездке приняли участие студенты университета, консерватории и музыкального училища при консерватории, Строительного (ЛИСИ), Электротехнического (ЛЭТИ) и Политехнического институтов, посещавшие первый год занятия фольклорного семинара. Участники экспедиции — Е. Арапова (этнограф, архитектор), Н. Бондарь, Н. Введенская (музыковеды), Ю. Воронцов (хормейстер), Н. Голубенцев (техник), А. Драбкина (пианистка), Л. Ивашнева (филолог), Н. Кинщак (пианистка), А. Некрылова (филолог), С. Пьянкова (педагог музыкального училища), В. Рыбкин (композитор), П. Суровов (техник), Т. Тихонова (педагог музыкального училища), А. Шатуро (техник); организатор и руководитель экспедиции — автор этих строк. Все фотографий выполнены Е. Араповой и И. Земцовским, киносъемку проводил А. Шатуро. Собраны также различные этнографические материалы: предметы домашнего обихода, изукрашенные деревянной резьбой, вышивки и т. п.
Непосредственной целью экспедиции было освоение специфики полевой работы фольклориста в условиях монографического обследования одного сравнительно небольшого района. Специальная инструкция, составленная руководителем, ориентировала участников на единство музыкального, филологического, этнографического и социологического обследования, ибо семинар готовил к комплексной искусствоведческой экспедиции. В этом мы пытались следовать лучшим традициям нашего института, свыше сорока лет назад организовавшего первые в СССР экспедиции подобного рода, результаты которых общеизвестны.

Состав нашей экспедиции был неполным: отсутствовал специалист по народной хореографии и в последний момент не смог принять участия в поездке этнограф-социолог. Тем не менее при сборе разнообразных материалов мы работали в заданном методическом направлении. И если нам многое еще не удалось, то все же мы на практике почувствовали эффективность избранного метода и уже сегодня можем ответить на вопросы, которые еще вчера показались бы нам почти неразрешимыми.
Суть в том, что наша экспедиция была ориентирована не на простое умножение числа фольклорных записей, а на изучение современной фольклорной традиции района в целом. Собирание материалов и сами собранные материалы мы пытались осмыслить и свете тенденций развития современного народного творчества.

Согласно окончательному подсчету, осуществленному А. Некрыловой на основе коллективно составленных картотек экспедиции (инвентарной и жанровой) и групповых дневников (всего работало четыре группы, охватившие основные сельсоветы района но обеим берегам Волги), вырисовывается следующая статистическая картина. Запись велась 25 рабочих дней в 54 населенных пунктах от 164 исполнителей (в том числе 13 мужчин), средний возраст которых 55—60 лет. Всего записано почти 1300 произведений (из них 1043 на магнитоленту), в том числе 974 песни, 230 частушек, 31 инструментальный наигрыш, 29 сказок, «былички» и другие прозаические произведения. Так как настоящий сборник представляет лишь народно-песенную культуру угличан, то важно указать на цифровое соотношение осуществленных записей разных песенных жанров. Из общего числа песен (974, л без вариантов и повторений — 659) значится 361 лирическая (включая романсы и баллады), 335 свадебных, 55 кадрильных (танцевальные «ланцы»), 42 колыбельных, 9 похоронных причитаний. Лирические и свадебные составляют в наших записях подавляющее большинство, что соответствует их реальному месту и современном песенном быту угличан, носителей фольклора, и что отразилось, естественно, на структуре настоящего сборника: песни именно этих жанров открывают его и занимают в нем наибольшее место.

Сборник подготовлен к печати активистами экспедиции и семинара Н. Бондарь, Н. Введенской, Л. Ивашневой, Г. Левинтоном, А. Некрыловой, Т. Тихоновой и молодыми сотрудниками недавно созданной в институте секции фольклора А. Горковенко, Л. Ивлевой, В. Лапиным. Ими осуществлены не только нотировки песен и выверка поэтических текстов, но и написаны все комментарии. Песни сборника комментировались музыковедами и филологами совместно. Пояснение состояло не только в написании примечаний к каждой песне по установленному редактором образцу, но и в подготовке кратких вводных статей, характеризующих каждый жанр. В связи с этим настоящая статья выполняет лишь функцию общего и по необходимости лаконичного введения в сборник.
Предлагаемый сборник ни количественно, ни качественно не отражает всей комплексности экспедиции 1969 года. Такая цель перед авторами издания и не стояла. Здесь дан лишь строго отобранный песенный материал, могущий послужить важнейшим компонентом для дальнейшего искусствоведческого исследования угличского фольклора.

Комплексность состоит не в механическом нанизывании фактов, а в разносторонности освещения изучаемого объекта (при органичной связи всех сторон). Поэтому даже самый отбор материала для сборника явился известным итогом комплексного анализа: отобранные песни удовлетворяют требованиям репрезентантов местной фольклорной традиции по многим показателям. Эти произведения характеризуют угличскую песенность с разных сторон и дают, как нам кажется, неискаженное представление о типичном для нее репертуаре, стиле, мелодике, поэтике и т. п. Само понятие типичного, характерного для Углича уже является для нас итогом комплексного обследования района: ведь только на основе тотального опроса по единому плану можно было ответить на вопрос о подлинно типичном, о действительно характерном.
Однако ответ на этот вопрос выходит за рамки сборника. Необходимо лишь подчеркнуть, что именно избранная методика обследования, исходная установка экспедиции и позволила нам увидеть реальное развитие фольклора, а не ограничиться мертвяще аккуратным срезом или плоскостным снимком. Мы учитывали разнообразные факторы, так или иначе влияющие на эволюцию местного фольклора. Поэтому понятие типичного для нас столь же динамично, столь же конкретно, как и все другие понятия. Мы постоянно задавались вопросами о том, что именно, в каких жанрах, когда, в каких социальных, половозрастных группах, при каких обстоятельствах и сколь продолжительное время являлось или является действительно характерным. В результате оказалось, что некоторые песни типичны для наиболее устойчивых и, видимо, самых исконных слоев песенности, другие представляют лишь отдельные, но яркие этапы ее эволюции, третьи освоены сравнительно недавно и любимы наравне с исконными, хотя и отличаются, на наш взгляд, по своим чисто художественным (с точки зрения социолога — выражение «чисто» равносильно «псевдо», как все «очищенное» от реальной действительности) достоинствам.
Лишь постепенное/последовательное углубление в записанный материал позволит в дальнейшем увидеть и, быть может, продемонстрировать достоинства избранной методики. Сейчас же ограничимся самой общей характеристикой тех важнейших исторических процессов, которые отразились на угличской песенности с характерными для нее контрастами: в одном селе звучит архаичнейшая по музыкальному стилю «квартовая» лирическая песня-жалоба и вызывающе примитивная, будто на скорую руку скроенная и затверженная «кадрель», удивительная по истово-крестьянской чистоте свадебная лирическая мелодия и рядом — надрывный «жестокий романс». Здесь можно услышать песни, мало известные в других русских областях и одновременно, казалось Ом, совсем не угличские по тематике и стилю, знакомые по публикациям фольклора русского Севера.

Нам видятся три основные социально-экономические традиции, издавна типичные для Углича: развитое отходничество, преобладание монастырского хозяйства над помещичьим и обилие крупных торговых сел. Именно совокупность этих традиций определила культурный облик района.
Отхожие промыслы наложили неизгладимый отпечаток на всю культуру угличан. Подчеркиваем это прежде всего, ибо вне отходничества и связанных с ним активного песнеобмена, эволюции эстетических вкусов, моды, манеры пения никогда не понять современной народно-песенной традиции района. Особо тесная связь с Петербургом, где угличане учились на приказчиков или работали обойщиками, парикмахерами, продавцами и т. п., сказывается до сих пор на каждом шагу — от семейных фотографий во многих домах до типично старопитерского репертуара, связанного с традициями петровских кантов, песнями на стихи русских поэтов, околостоличной, «слободской» лирикой романсов, частушек, гармоники.
Обилие монастырских владений, религиозный уклад жизни, постоянное общение с монастырской средой не могли не сказаться на столь важном для русской культуры взаимоотношении языческого, светского с христианским, церковным. В фольклоре оно отразилось не только в элементах известного двоеверия, но и своеобразном отношении к религии и религиозному вообще. В избах, богатых иконами, которыми все меньше или уж вовсе не дорожат, живут люди, по сути не принимающие религию. Слишком хорошо известно им подлинное лицо пьяных и распутных монахов, о которых издавна ходили по району насмешливые рассказы и песни (см. впервые публикуемую здесь с напевом пародию на церковную псалмодию «На той горе стоял монастырь большой») Поэтому не случайно именно в Угличском районе создан своего рода уникальный коллектив — самодеятельный хор атеистов (руководитель А. М. Лабашнов), пользующийся среди угличан большой популярностью.

Наличие сел, бывших в прошлом крупными торговыми центрами уезда (Заозерье, Климатино, Радищево и др.), составляет важную черту истории угличан. Крупные села объединяли вокруг себя небольшие деревушки, но в культурном отношении — не поглощали их. Деревня работала на село, но пела свои песни. Разница в репертуаре и манере пения между селами и деревнями в районе ощущается отчасти до сих пор. Это очень интересное и малоисследованное явление — взаимосвязь не города и деревни, а деревни и села, взаимосвязь тем более очевидная, чем яснее видишь разницу между ними. Следовало бы в будущем изучить отдельно и внимательно сопоставить репертуар, стиль песен деревенских и сельских. Но уже несомненно, что новое усваивалось в селах легче, интенсивнее, чем в деревнях. Деревня получала новое не только и не столько непосредственно из города, сколько из села, а село, в свою очередь, питалось с двух сторон — и городской и деревенской песней, подчас перерабатывая их на свой лад. Достаточно сравнить, например, репертуар и стиль М. Я. Загулиной из села Климатина и М. М. Буровой из ближайшей к этому селу деревни Гаврилово, чтобы вполне осознать сказанное. Их репертуар частично совпадает (см. в их исполнении «Снежки белые», например), но разительно отличается манера пения, даже компониционная трактовка одних и тех же песен и, конечно, эстетическое отношение к песне. Раскрыть это можно при подробном анализе репертуара и фонограмм. Здесь же отметим лишь, как и в чем большое село отличалось, по словам исполнителей, от деревни. Так, М.Я. Загулина говорила: «Мы здесь (в селе.— И.3.) культурнее. У нас не то, что в деревне. В деревне все Польше под песни, а у нас — гармошка, балалайка, мандолина, гитара. Из Ярославля два раза в год балаганы приезжали, цыгане с хорами. Большие ярмарки были. Учителя постановки ставили.»

Отбирая песни для сборника, мы учитывали особенности и сельской и деревенской песенности, соответственно представляя обе стилистические ветви единой угличской песенной культуры. Учли мы также и тот особый разряд исполнителей, который возник н Угличе (и возникает во многих других русских областях) в результате переселения деревенских певиц в село и в самый город. Обычно «переселенцы» поют обособленно, не растворяясь в новой дли них певческой среде.
Мы записывали от всех, кто знает и исполняет местную песню, равно от выдающихся певцов и от рядовых. Это дало нам ценнейший материал для исследования реальной жизни песни в районе. В сборнике же, призванном кратко, но по возможности ярко дать представление о своеобразии местной культуры, нашли место преимущественно варианты, исполненные незаурядными мастерами.
Не секрет, что успех фольклорной экспедиции во многом зависит от того, удалось ли найти в обследуемом районе выдающегося мастера или коллектив, способный полноценно и ярко представить художественный облик района. Мы не будем характеризовать здесь лучших певцов-угличан: это будет сделано в комментарии к лирическим песням, ибо нигде так, как в лирике, не проявляется в наибольшей степени и явности мастерство талантливых солистов угличских деревень, к тому же именно лирическая песня составляет основу репертуара этих исполнителей. Понятно, что мы не имели возможности в столь скромном по масштабу сборнике представить полный репертуар каждого из талантливых исполнителей или каждого выдающегося в фольклорном отношении населенного пункта. Мы могли лишь оказать им предпочтение и поместить общеизвестные по району песни в записи от мастеров пения М. М. Буровой, А. А. Морозовой, А. И. Суровегиной, представляющих разные, весьма отдаленные друг от друга песенные центры Угличского района и тем самым район в целом.
Согласно инструкции участники экспедиции фиксировали все исполнительские варианты отдельных песенных образцов. Мы были правы, ибо, как говорят угличане, «в каждом селенье свое заведенье». В результате многие песни записаны в десятках вариантов. Это позволило нам заглянуть как бы в творческую лабораторию фольклора и лучше оценить эстетическую силу талантливого исполнения: все познается в сравнении. Некоторые итоги такого исследования угличской песни читатель найдет и в настоящем сборнике: ряд песен публикуется в нескольких, наиболее характерных и художественно показательных вариантах (варианты помещены под тем же номером, что и основная публикация, не с буквенным знаком, а иногда перенесены в комментарий).

Порядок расположения песен соответствует отчасти их популярности в районе, отчасти наличию ярких и разнообразных песен в каждом жанре. Поэтому открывают сборник крупные разделы, а завершают наиболее скромные по количеству имеющихся записей песенные жанры. Поэтому же пришлось нарушить известную и во многих случаях глубоко оправданную традицию помещать в начале сборника песни особо старинные, древние по истокам, преимущественно календарно-обрядовые и т. п. В Угличе таких песен (а равно и погребальных плачей) сохранилось очень мало. В районе хорошо помнят и охотно рассказывают о многих обычаях, связанных со старинными обрядами, но соответствующих песен и плачей почти не помнят. Венчающие сборник образцы исполнены специально для участников экспедиции. Тем не менее публикация их представляет, по нашему убеждению, определенный научный интерес. Былин и песен современной тематики, заслуживающих публикации в подобном сборнике антологического характера, нами записано не было. Сборник ограничен традиционным репертуаром.
При редактировании песенных текстов особое внимание обращалось на их графическую разбивку на строфы соответственно реальному музыкальному исполнению.
Редактирование музыкальной части сборника состояло в проверке и унификации нотной записи песен (см. таблицу условных знаков, касающихся записи нетемперированной звуковысотности, свободной исполнительской ритмики, системы ключевых обозначений, темповых нюансов и т. п.), а также в тактировке напевов по единому принципу — в зависимости от структуры песенной строфы (т. е. с учетом не только мелодического, но и стихового строения песни).

И комментариях привлекаются источники в основном трех групп: публикации песен Поволжья, территориально близких Угличу, песен русского Севера, с которым Углич был связан благодаря отхожим промыслам, и три классических сводных издания русских песен — Шейна, Киреевского и Соболевского (см список сокращений). Комментарии написаны по единому принципу, но отличаются своим профилем, отражая индивидуальные интересы и специализацию молодых авторов. Для большинства участников сборника эта публикация является дебютом.
И. Земцовский

Песни Ярославской области Скачать ноты

Спасибо Анне за сборник!