ИЗ ИСТОРИИ ЗАРУБЕЖНОГО БАХОВЕДЕНИЯ
Ноты для фортепиано, книги, литература
Слава Баха росла с конца второго десятилетия XVIII века, особенно в связи
со ставшим хрестоматийным триумфом при не состоявшемся состязании с французским
клавеоишистом Луи Маршаном в Дрездене в 1717-м (в том же году И. Маттезои
обратился к Баху с просьбой сообщить о себе.подробные сведения; тот на
его 'просьбу не откликнулся). Правда, восторженное изумление 'вызывало
прежде всего исполнительское искусство. Например, в посвящении к своему
трактату А. Зорге назвал Баха «шязем всех играющих на органе и клавире»
(1738). Элитет «великий» оказывался (прочно прикрепленным к его имени
и тогда, когда речь заходила о композиторском творчестве. Даже И. Шайбе,
незадолго до того критиковавший Баха, в 1740 году употребил этот эпитет2.
Ряд «ученых мужей»—крупные университетские знатоки риторики И. Геснер
и И. Бирнбаум, теоретики Л. Мицлер и Ф. Марпург —приветст-
ВОваЛи композитора. Вот еще одно дотоле неизвестное, бесценное свидетельство
баховской прижизненной славы — отрывок из частного письма повсеместно
знаменитого падре Мартини из Болоньи, который утверждал: «Я считаю излишним
описывать особые заслуги господина Баха, потому что он известен и им восхищаются
ие только в Германии, но и во всей нашей Италии. Хотел бы, однако, добавить,
что трудно найти учителя, который мог бы его превзойти, ибо он справедливо
может гордиться тем, что является первым среди всех них е Европе». Письмо
датировано 14 апреля 1750 года — через три с половиной месяца Бах скончался.
В следующем году Марпург писал: «Германия имела только одного Баха. Во
всей Европе никто не может сравниться с ним как в искусстве композиции,
так и в искусстве игры на органе и клавире»2 (далее следуют сравнения
с Мартини, Марчелло, Джеминьяни, Скарлатти — всё не в их пользу!). Тот
же Марпург в 1752 году дал чрезвычайно высокую оценку «Искусству фуги»
(предисловие ко второму изданию) 3. Через два года Мицлеру удалось, наконец,
напечатать в своем журнале «Музыкальная -библиотека» некролог, написанный
еще в 1751 году Филиппом Эмануэлем совместно с И. Агриколой — учеником
Баха4. Вместе с ранее опубликованными биографическими сведениями, помещенными
в лексиконе И. Г, Вальтера (1732), упомянутый некролог лег в основу всех
позднейших словарных изданий. (Лишь частичные дополнения содержат «Жизнеописания»
И. А. Хиллера, 1784; словарь Э. Л. Гербера, 1790.) Крат-1 кие биографии
Баха издаются и в Англии в 1775 году5, и в России в 1795-м.
Приведу еще несколько характерных высказываний.
В хронике лейпцигских канторов, составленной приблизительно в 1776 году неким И. Ф. Кёлером, Бах назван величайшим композитором своего времени и ставится выше Генделя0. Берлинский композитор и критик И. Ф. Рейхардт пишет: «Еще не было такого композитора— даже среди лучших, наиболее глубоких итальянских,— который столь исчерпывающе использовал бы гармонию, как Иоганн Себастьян Бах». Вообще, новаторство Баха в области гармонии тогда более привлекало внимание, нежели мастерство контрапунктиста, причем отмечалась сила выражения, смелость модуляций8. Следует особо подчеркнуть, что с 1798 года, то есть еще до публикации форкелевскоп книжки, на страницах лейпцигской «Всеобщей музыкальной газеты» начинает выступать с высказываниями о Бахе ее редактор Ф. Рохлиц — один из крупнейших критиков того времени, которого настолько чтил Бетховен, что высказывал пожелание, дабы тот написал его биографию (Рохлиц этого пожелания не выполнил).
Факты, приведенные выше, призваны не опровергнуть, но дополнить общеизвестное: музыка Баха в подавляющей своей части вышла из церковного и концертного обихода, в копиях распространялись преимущественно клавирные произведения, но в профессиональной среде имя композитора не было забыто2. К концу же XVIII века интерес к нему пробудился и в более широких кругах любителей музыки. Книжка Форкеля появилась в самый подходящий момент — в ней назрела потребность. Момент был подходящим и потому, что на горизонте Европы заполыхали зарницы наполеоновских войн и у порабощаемых народов крепло чувство национального патриотизма.
Таков источник пафоса Форкеля. Его книжка имеет подзаголовок-посвящение:
«Для патриотических поклонников подлинного музыкального искусства» (этот
подзаголовок опущен на титуле советского издания). Задача автора — «способствовать
славе немецкой нации», «пробудить благородный энтузиазм в груди немцев».
Как нельзя более этому соответствовало создание образа легендарного Баха,
далекого от мирских забот и мишуры придворной жизни, композитора, накрепко
связанного со своим народом. «Гордись им, отечество, но будь и достойно
его» — этой нравоучительной фразой завершает Форкель свой труд.
Форкелевская концепция Баха с различными модификациями продержалась в
музыкознании на протяжении около полутора столетий. Углублялись исторические
познания, менялись методы подхода к изучению музыки Баха, но постоянной
оставалась общая характеристика его личности, определение главной сути
его творчества. Последняя, согласно Форкелю, заключена прежде всего в
органных произведениях композитора (позднее будет включен весь комплекс
духовных сочинений), где Бах предстает «уже не как человек, а как истинный
просветленный дух, воспаривший к небу от всего преходящего и земного».
В подобного рода выражениях нетрудно обнаружить типические черты романтической
фразеологии, которая зародилась в Германии еще в недрах движения Sturm
ttnd Drang, Но главное все же не фразеология, а выдвижение я специфичное
решение вопроса о взаимоотношении творящей личности и общества, жизненной
судьбы гения и действительности. Форкель с предложенной им концепцией
Баха, сам того не подозревая, в известной мере предвосхитил некоторые
тезисы романтической историографии. В частности, характерную для нее идеализацию
как патриархальной устойчивости прежних нравов, так и самой личности художника,
наделяемой лучшими человеческими качествами.
Это и имеет место у Форкеля, а вслед за ним у других биографов Баха: немецкий мастер изображается в полном согласии с окружающей его средой, идеальным семьянином и гражданином, который был набожен и скромен, терпеливо переносил жизненные невзгоды, когда они настигали его, и с благодарностью принимал дары тех, от кого зависела его судьба.